Слуга Империи
Шрифт:
Он часто и неровно дышал. Глаза у него были широко открыты, а на щеках полыхал темный румянец. Потом он глубоко вздохнул, как бы желая успокоиться, и обратился к Инкомо:
– Я хочу принять ванну. Пришли мне для услуг двух молодых красивых рабынь; желательно, чтобы они были нетронутыми.
Чувствуя легкую дурноту, Инкомо поклонился:
– Как пожелает господин.
Он собрался немедленно приступить к исполнению приказа, но Тасайо остановил его:
– Это еще не все мои распоряжения.
Он двинулся по садовой дорожке, сделав Инкомо знак следовать за ним. Когда он заговорил снова, его губы едва заметно изогнулись в отдаленном подобии улыбки:
–
Инкомо постарался изгнать из памяти облик умирающей куртизанки: требовалось сосредоточиться на повелениях господина. Тасайо был не из тех, кто спускает подчиненным их промахи. Отдав приказы, он рассчитывает, что они будут выполнены в точном соответствии с его намерениями и что повторять их не придется. Однако первого советника оторопь взяла, когда он увидел, каким воодушевлением блестят глаза хозяина. Руки у Инкомо дрожали, и с этим он ничего не мог поделать, однако постарался, чтобы хотя бы голос не выдал его смятения.
– Может быть, - осторожно предложил он, - мой господин предпочел бы обсудить эти деловые планы после того, как отдохнет в ванне?
Тасайо остановился. Он в упор взглянул на первого советника, и его улыбка стала еще шире.
– Ты хорошо служил моей семье, - сказал он самым бархатным тоном, на какой был способен.
– Я последую твоему совету.
– И он снова зашагал по дорожке, бросив напоследок: - Считай себя свободным, пока я не позову.
Старый советник остался на месте; сердце у него колотилось так, словно ему пришлось бегом преодолеть немалый путь. Колени дрожали. С необъяснимой уверенностью он сознавал: Тасайо догадался об его слабости, но никак этого не обнаружил.
Как видно, хозяин понимал: муки, которые причинит старику его собственное воображение, окажутся более жестокими, чем грубые забавы в ванне, которым собирался предаться с молодыми невольницами властитель Минванаби. Еще недостаточно оправившись от потрясения, Инкомо был вынужден признать истину: вопреки его самым потаенным надеждам Тасайо унаследовал фамильные черты - предрасположенность к пороку и склонность к мучительству.
Властитель Минванаби отдыхал у себя в ванне; слуга окатывал его плечи горячей водой. Пока первый советник выполнял подобающий поклон, Тасайо наблюдал за ним, лениво полуприкрыв глаза. Однако Инкомо не обманулся. Поза господина могла казаться расслабленной, но руки, вцепившиеся в борт ванны, свидетельствовали об ином.
– Я пришел по требованию моего господина.
Инкомо выпрямился. Ноздри у него расширились: он учуял в воздухе пряный и сладкий запах, происхождение которого стало очевидным уже в следующую секунду. Тасайо потянулся через борт и достал с бокового столика длинную трубку с татишей. Зажав чубук трубки между губами, он глубоко затянулся. Первый советник дома Минванаби сумел скрыть свое изумление. Сок из кустарника под названием татин вызывал у человека необычайный прилив сил и ощущение восторга. Рабы на полях часто жевали татиновые орехи, чтобы скрасить тяготы своей повседневной жизни; но в шелковистых тычинках, собираемых в пору цветения, содержался гораздо более сильнодействующий наркотик. Вдыхание дыма приводило сначала к обострению всех чувств, а затем к искажению любого восприятия; если же на этом не остановиться, то курильщик погружался в оцепенение, достигая вершин экстаза. Первый советник сразу же подумал о том, как может повлиять
– Инкомо, - произнес Тасайо на удивление отчетливо.
– Я решил, что нам следует всерьез заняться исполнением планов уничтожения Акомы.
– Как прикажет господин, - согласился Инкомо. Пальцы Тасайо пробежались по краю ванны.
– После того как мы этого добьемся, я разделаюсь с этим хвастливым ничтожеством Аксантукаром.
– Внезапно его глаза широко распахнулись. Он уставился на первого советника, и было видно, что каждой клеточкой его тела сейчас владеет нескрываемый гнев.
– Если бы этот шут - мой кузен Десио - исполнил свой долг и покончил с Марой, сегодня я носил бы белое с золотом.
Инкомо ограничился коротким кивком, поскольку счел за благо не напоминать своему господину, что план разгрома Акомы разработал сам Тасайо, а не Десио.
Тасайо жестом отослал слугу-банщика.
Оставшись наедине с советником, окутанный поднимающимися струйками пара, он снова приложился к трубке, а затем объявил:
– Я хочу повысить в должности одного из тех двоих шпионов Акомы.
– Господин?..
Тасайо подтянулся к краю ванны и оперся подбородком на борт:
– Нужно повторять?
– Нет, господин мой, - торопливо заверил его Инкомо, уловив искру зловещего огня в глазах властителя.
– Просто я не вполне уверен, что правильно понял тебя.
– Я хочу, чтобы один из шпионов Акомы всегда находился у меня под рукой.
– Тасайо созерцал поднимающуюся ленточку дыма с таким вниманием, словно находил в ней разгадку неких тайн.
– Я буду постоянно наблюдать за этим слугой. Пусть он поверит, что ему представилась возможность подслушивать наиважнейшие беседы. Мы оба - ты и я - должны следить за тем, чтобы он не усль1шал ничего недостоверного. Нет-нет, никакого обмана. Но мы также будем помнить, что каждое наше слово достигнет и ушей Мары. А настоящие, глубинные планы мы станем обсуждать, только когда будем одни. Пустячками, о которых пойдет речь в присутствии шпиона, мы пожертвуем... таков будет наш гамбит. Я хочу, чтобы за этим слугой неусыпно наблюдали и следили за каждым его шагом, пока не удастся проникнуть внутрь сети агентов, которых содержит Акома.
Инкомо поклонился:
– Будут ли еще какие-либо указания, господин мой?
Тасайо поднес трубку ко рту и набрал полную грудь ароматного дурмана.
– Нет. Я устал. Буду спать. Завтра на заре отправлюсь на охоту. Потом пообедаю с тобой и другими советниками. В полдень я женюсь, и до вечера будем праздновать бракосочетание. Разошли гонцов по соседним городкам за искусниками, способными показать себя перед гостями: нужно позаботиться о развлечениях.
– Считая, что все необходимое сказано, Тасайо не стал тратить время на мелочи.
– А теперь ступай.
Вернувшись в собственные покои, первый советник пришел к заключению, что сейчас самое время приняться за сочинение предсмертной молитвы. Предусмотрительный человек приступает к этой задаче, когда старость начинает его тяготить... если он хочет, чтобы его последнее воззвание к богам было прочитано кем-то, кто его переживет. Просить богов, чтобы они сокрушили Мару, было неосмотрительно; но называть в качестве мишени для божественного гнева нового Имперского Стратега, который только что взошел на бело-золотой трон по трупам пяти других кандидатов, - это было бы равносильно самоубийству.