Слуга Империи
Шрифт:
– Как все это понимать, господин?
– спросил бывший советник Минванаби, когда Мара отвернулась от них.
– Тебе, Инкомо, предстоит узнать, что наша госпожа все делает по-своему.
– Сарик усмехнулся.
– А еще ты поймешь, что у тебя началась новая жизнь.
– Но... освободить раба?
Услышав эти слова, разгневанная Мара снова круто развернулась к нему:
– Ты никогда не был рабом – и в моем доме ты им не будешь! Обращать в рабство свободных людей, когда погибает их хозяин, - это традиция, но не закон! Отныне служи мне исправно - и кончим эти препирательства.
Мара
– Слуга Империи! Кто осмелится перечить ей, если она вздумает перекроить еще одну традицию?
Инкомо только кивнул, не в силах выговорить ни слова. Возможность служить хозяйке, по милости небес не страдающей необузданностью нрава или безумной тягой к жестокости, казалась верхом блаженства, ниспосылаемого богами. Инкомо потряс головой, желая убедиться, что не спит, а потом поднес к лицу ладонь и в изумлении обнаружил, что у него текут слезы. Силясь вернуть себе пристойно-бесстрастный вид, он услышал шепот Сарика:
– Когда уже приготовился к смерти, новая жизнь как-то выбивает из колеи, верно я говорю?
Инкомо опять молча кивнул.
Мара тем временем уже удостоила вниманием жрецов Чококана. Священнослужители закончили положенные ритуалы над телами властителя Минванаби, его жены и детей. Когда они поднесли горящую свечу, чтобы поджечь погребальный костер, Мара бросила прощальный взгляд на чеканный профиль человека, который послал на смерть ее отца и брата, а потом едва не покончил с ней самой.
– Наш долг уплачен, - сказала она самой себе, а потом ее голос окреп, и она выкрикнула первый приказ: - Воины Минванаби! Воздайте почести своему господину!
Солдаты, все как один, подхватили с земли шлемы и оружие. Они стояли навытяжку, салютуя бывшему господину, пока его земная оболочка в богатых доспехах не скрылась за завесой пламени.
Когда столбы дыма взметнулись к небу, вперед выступил Ирриланди, который с дозволения Мары огласил длинный перечень ратных заслуг Тасайо. Мара и ее приближенные выслушали эту речь, проявив безупречную учтивость; со своей стороны, из уважения к чувствам Мары, военачальник повергнутого Минванаби, упоминая битву, в которой сложили головы ее отец и брат, пропустил их имена. Ирриланди смолк, и Мара повернулась лицом к бывшим подданным Минванаби:
– Мне нужны те, кто были у Минванаби управляющими, советниками, слугами, приказчиками. С этого дня служите мне - свободными, как и прежде.
Некоторые из тех, что были одеты в серые рубахи, неуверенно поднялись и отошли в сторону.
– Те, кто были рабами, вы тоже служите мне в надежде, что когда-нибудь эта Империя наберется мудрости и вернет вам свободу, которую, по справедливости вообще нельзя было у вас отнимать.
Рабы не без колебаний присоединились к первой группе.
Тогда Мара обратилась к воинам:
– Доблестные воины, я Мара из Акомы. Согласно традиции вас ожидает жалкая участь бездомных изгоев, а ваших офицеров - неминуемая смерть.
Офицеры, составлявшие передний ряд - те, кто до сегодняшнего дня носил на шлеме плюмаж, - бесстрастно выслушали ее слова: ничего другого они не ждали и в предвидении смертного часа уладили свои земные
Однако Мара не спешила с приказом броситься на мечи.
– Я считаю такой обычай преступным и несовместимым с честью по отношению к людям, вся вина которых заключается в том, что они остались верны своему законному властителю. Не вы выбрали в вожди человека, порочного по натуре. Осуждать на бесславную смерть достойных воинов - глупый обычай, и я не намерена его придерживаться!
– Повернув голову к своему военачальнику, стоявшему рядом, она тихо спросила: - Люджан, ты его нашел? Он здесь?
Наклонив голову, Люджан прошептал на ухо госпоже:
– По-моему, он стоит справа в первом ряду. Прошло много лет, так что можно и ошибиться, но сейчас мы это выясним.
– Отойдя от Мары на несколько шагов, он выкрикнул зычным голосом боевого командира:
– Джаданайо, пятый сын Ведевайо! Ну-ка, покажись!
Названный им воин поклонился и сделал шаг вперед. Он не видел Люджана с детства и полагал, что тот не пережил гибели рода Тускаи, поэтому глаза у Джаданайо полезли на лоб от удивления.
– Люджан, старина! Ты ли это?
Люджан представил друга Маре:
– Госпожа, этот человек по имени Джаданайо - мой троюродный брат по отцу. Доблестный воин и достоин служить.
– Джаданайо, тебе предложено служить Акоме. Ты согласен?
– обратилась властительница к бывшему солдату Минванаби.
– Как же... это?
– запинаясь, проговорил озадаченный Джаданайо.
Люджан ухмыльнулся:
– Соглашайся, дурень! Или мне придется, по старой памяти, наподдать тебе для доходчивости?
После недолгого колебания Джаданайо набрался духу и радостно заорал:
– Да! Госпожа, я согласен служить тебе верой и правдой!
Ответив установленным жестом на его салют, Мара подозвала Кейока - настало время и ему сыграть свою роль.
– Пусть выйдет вперед Ирриланди, что был мне другом в детстве!
– выкрикнул военный советник, чей голос, бывало, разносился над полями сражений.
Военачальник Минванаби не сразу распознал в блистательном обличье советника Мары старого приятеля и соперника. Окинув удивленным взглядом костыль и лицо, чеканные черты которого по-прежнему выражали энергию и гордость, он вышел из рядов своих воинов, утративших честь. Сегодня, согласно незыблемой традиции, он готовился принять смерть вместе с подчиненными ему офицерами. Ирриланди слишком долго прожил на свете, чтобы уповать на чудо, поэтому он, не веря собственным ушам, слушал, как Кейок говорил Маре:
– Госпожа, этого человека зовут Ирриланди. Он приходится братом мужу свояченицы моего кузена. Следовательно, он мой родственник, и я могу поручиться, что он достоин чести служить в войске Акомы.
Отдавая должное железной выдержке полководца, бывшего военачальником у Тасайо, Мара приветливо обратилась к нему:
– Ирриланди, я не стану убивать доблестных воинов только за то, что они честно выполняли свой долг. Тебе предлагается поступить на службу дому Акома. Ты согласен?
Старый офицер долго всматривался пытливым взглядом в лицо властительницы. Затем сдержанность, недоверие и подозрительность уступили место мальчишескому ликованию.