Слуги Государевы
Шрифт:
Наконец, третья ступень. Его обряжают в грубый балахон, штаны подворачивают и обнажают две стороны груди. Глаза не завязывают, но когда двери храма откроются, он видит перед собой полную тьму, лишь одна маленькая свечка горит на востоке, на пьедестале мастера, между колоннами.
Ему рассказывают историю строительства храма Соломона и его строителя Хирама Абифи. Ковчег Завета. Кубик из агата с золотой дельтой — треугольник. Это первый символ.
(Зачем мне это знать?)
Треугольник есть эмблема Божества Его Всевидящего Ока Вездесущего и Всемогущего. Тройной наш долг.
Квадрат есть лагерь израильтян, стоявших у горы Синай.
Круг эмблема дружбы, нравственности и вечности. Первая может быть разбита, вторая нарушена, но третья — никогда!
Красный крест с шестнадцатью звездами, что означают количество букв в имени Бога.
— In Hoc Signo Vinces. Сим победиши! Так говорит хартия Сен-Клера. У тебя есть вопросы, адепт? Задавай смело, ибо только так можно познать правду, и самого себя!
— Да, мастер. Что такое правда?
— Правда приходит к нам, как образ предмета, находящегося под водой, размытого и искаженного. Правда заключена в Вере в одного Великого, Всемогущего Бога, Отца и Хранителя Вселенной. Однако то, что у человека есть вера, не есть большее достоинство, чем его предубеждения и пристрастия. У тебя есть пристрастия, адепт?
— Да, — ответил, низко склонив голову. — Они что знают?
— Веруй. Ибо Бог не есть объект чувств и не есть субъект страстей, но невидимый обладатель высшего разума. В твоем теле Он подобен свету, и в твоей душе Он подобен правде.
— Или боли… — добавил тихо.
— Или боли! — согласился мастер, — ибо Он творит все. Он приказывает и распоряжается всем. Он — Разум, Жизнь и Движение всего сущего. Каждый из нас так применяет свою веру и убеждения, как ему кажется правильным.
— Значит, то, что я делаю, угодно Ему?
— Да! И Он в тебе!
— И неважно кто мы по вере?
— Нет! Родившись в протестантской Швеции, мы придерживаемся этой веры, если б мы открыли глаза в этот мир в тени собора Святого Петра в Риме, мы были бы преданными католиками. Родившись в Иудее. Мы бы пренебрегли Христом, как самозванцем, в Константинополе, мы бы воскликнули: «Алаллах иль Аллах — Бог велик и Магомет пророк его».
— Вы сказали Сен Клер? Он француз? Или шотландец? Почему наша ложа пришла из Шотландии?
— Она не пришла оттуда. Она родилась здесь. В Шотландии находится «Святой Сияющий Свет Древнего Знания Передаваемого из Поколения в Поколение». В замке Росслин, построенным графом Сен-Клер. Его предком был викинг Ронгвальд, по прозвищу Морей, ибо правил областью Морем, дарованной ему великим королем Харольдом. Сын Ронгвальда — Хрольф вторгся в Нормандию в начале VIII века. В 912 году от рождества Христова на реке Эпт был подписан договор между ним и королем франков Карлом Простым. Хрольф и его братья решили изменить фамилию на Сен-Клер, а сам Хрольф женился на дочери Карла — Гизель. Когда потомок Хрольфа, Вильгельм Завоеватель высадился в Англии и напрочь разгромил Эдмунда Отважного, его кузен, тоже Вильгельм по прозвищу Благочестивый уже состоял при дворе внучки Эдмунда принцессы Маргарет. Вместе с ней он последовал в изгнание. Когда она вышла замуж за короля Шотландии Малкольма Канмора Вильгельм вернулся на остров. Его сын Генри отправился в первый крестовый поход и стал одним из девяти рыцарей, основавших Орден тамплиеров. Король пожаловал ему поместье Росслин и титул графа. Полностью его имя звучит, как Гилермий де Санта Клер Росслинский, что и означает: «Святой Сияющий Свет Древнего Знания Передаваемого из Поколения в Поколения». И мы вечно бдим, чтобы ни один атеист или вольнодумец не переступил порог нашего храма. Как Отец наш посылал огненных змей истребить сомневающихся, так и мы стали Посланниками Гнева Его.
Адепт получил укол иглы в сердце и стал посвященным. Когда потом он увидел еще раз преподобного Якобсона то не выдержал и признался ему:
— Я не все понял из того, что говорил мне досточтимый Мастер.
Священник усмехнулся и спросил:
— А что ты понял, юноша?
— Я понял, что зло может служить триумфу добра и то, что мы служим посланниками Гнева Господня. А то, что говорит мне мой внутренний голос, или то, что я совершаю или совершу, угодно Ему. Но почему циркуль?
— Ты понял все правильно, ибо мы, каждый из нас, строим храм. Циркуль один из атрибутов строителей. Храм это не здание, это духовное совершенство людей. Но мы недопустим в этот храм атеистов и вольнодумцев. А то, что ты еще не все понял, то многие не понимают смысла отдельных ритуальных знаков. Ты понял главное — ты стал посланником Гнева, и тот гнев, что родиться в тебе это Его гнев, сын мой.
Потом он долго размышлял и сделал следующий вывод:
— Ронгвальд — потомок Тора, сына великого Одина, муж Фрейи, богини красоты, любви и плодородия. Она сохраняла вечную молодость, потому ее чрево должно было плодоносить вечно. Ведь они все подчинялись Богу, который обладал мужским органом огромной мощи и размеров. Он распял себя сам, как Христос, и воскрес также. Он страдал перед смертью, и Христос страдал. Он крикнул и Христос кричал. Не есть ли это Его приказ? Уничтожать женщин, но не всех, а тех, кто не хочет становиться матерями. Продажных шлюх, наводнивших города, разбитных маркитанток, что отдаются всем солдатам подряд, развращенных богатых красавиц, грешащих блудом со своими любовниками. И это Его боль живет в теле, а совершив ритуальное убийство, она исчезает. Ибо так хочет Бог! А он теперь Его посланник Гнева. Его адепт.
Глава 7 Конфуз Нарвский
«…ежели бы нам тогда над шведами виктория досталась,
будучи в таком неискусстве во всех делах, как воинских,
так и политических, то в какую бы беду после нас оное
счастье вринуть могло?»
«Геть! Геть!» — неслась польская конница. Жеребцы откормленные легко стелились рысью. Паны ясновельможные бряцали саблями каменьями украшенными, в седлах развалившись небрежно. Качались за их спинами хорунжи (знамена) Краковии и Подолии, Мазовии и Познани, Волыни и Гнезды и прочих земель польских. За конницей порошу февральскую полки пехотные утаптывали. Ввалились в Лифляндию. К Риге спешили.
— То-то попируем, панове. Знатные цукарни там, сказывали.
— Пиво бочками пить будем, жирной салакой закусывать.
— Ликеры там крепчайшие, по рецептам древним. Наливки разные.
— А говорят, пан Михал, там и паненки славные.
— Все есть в Риге.
— Поспешай, господа шляхта!
Дюнаменде взяли с ходу. Прав был Паткуль, дефензивы никакой не было. На Ригу!
С Ригой хуже вышло. Губернатор Дальберг отдавать город просто так без боя не собирался. Конница польская к бастионам каменным вылетела, получила порцион ядровый, и откатилась, телами павшими снег усеяв. Эх, не досталось кому-то ни медов древних, ни наливок знаменитых. Почти по усам длинным текло. Пехоту теперь поджидать надобно. Пока по мызам окрестным растеклась шляхта ручейками. Добро пограбить, брюхо толстое набить, да коней в ясли пристроить.
Подошли полки пехотные. Артиллерию осадную подтянули. Стали деташемент возводить. По всем правилам.
В Голштинию вторглись датчане. Гузум взяли, Тоннинген осадили. Фредерик IV сам командовал войсками:
— Возьмем Тоннинген и покончим с Гольштинией! Затем дирекция на Померанию. Нечего шведам здесь больше делать. — Король с удовольствием разгладил белоснежную салфетку на груди. Предстоял роскошный завтрак на открытом воздухе. В качестве театрального представления рассматривалась осада крепости. Для улучшения королевского пищеварения.
— Король! Король! — в облаке пыли спешил курьер из Копенгагена.
— Ну что там в столице? — Фредерик был спокоен. Что может случиться, мы ж только ушли оттуда.
— Ваше величество, Копенгаген окружен! — курьер едва живой от скачки.
— Что за вздор! — Король отбросил салфетку. Завтрак был испорчен.
Шведская, английская и голландская эскадра подошла утром к датской столице. Первые ядра легли с небольшим недолетом.
— Достаточно! — эскадрой командовал адмирал-генерал Ханс Вахтмейстер.