Слуги меча
Шрифт:
Все Бо почти сразу поняли истинную цель соревнования и тренировались с самым серьезным настроем. Этрепа — тоже, мою цель (как они ее поняли) они одобрили, однако своих усилий из-за этого не уменьшали. Но приз достался Бо. Я вручила три бутылки араки (очень хорошей и очень крепкой) лейтенанту Тайзэрвэт, которая практически вышла из-под воздействия успокоительных препаратов, в солдатской кают-компании. За ее спиной стояли все солдаты подразделения Бо, вытянувшись в струнку и с лицами, напрочь лишенными всякого выражения, подобно вспомогательным
Менее чем через час ко мне пришла Сеиварден от имени своих Амаат, которые по большей части старались проявить понимание всей этой истории в целом, но теперь, проходя мимо солдатской кают-компании, не могли не вспоминать о том, что у них не было ни малейшей возможности добиться этой араки. И я приказала подать к ужину фрукты всем Этрепа и Бо — у меня есть запасы апельсинов, личи и дреджфрутов, которые закупила и бережно хранила в отсеке временной приостановки Калр Пять. Даже после проведения уборки в кают-компании сладкий запах дреджфрутов висел в коридоре, вызывая у солдат подразделения Амаат чувство голода и обиды.
— Скажи им, — предложила я Сеиварден, — что я хотела подбодрить лейтенанта Тайзэрвэт, а если бы они принимали участие в состязании, то у нее даже шанса не было бы. — Сеиварден хохотнула, отчасти осознавая, что это ложь, а отчасти, как я подумала, считая, что, может быть, это вовсе и не ложь. У ее солдат Амаат, вероятно, будет сходная реакция. — Сделай так, чтобы они улучшили свои показатели на следующей неделе, и они тоже получат к ужину дреджфруты. И Калр — тоже. — Последнее было сказано для всегда прислушивающейся Калр Пять.
— А арака? — с надеждой спросила Сеиварден.
В солдатской кают-компании торжественное распитие араки, которое началось весьма сосредоточенно, дисциплинированно, когда каждый совместный глоток сопровождался возглашением одного из богов корабля и жгучий вкус араки на его пути вниз тщательно смаковался, стало перерождаться в попойку. С места поднялась Бо Десять, не вполне отчетливо попросила снисхождения лейтенанта и, получив его, оповестила о намерении прочитать собственную поэму.
— У меня есть еще арака, — сообщила я Сеиварден в своей каюте. — И я намерена частично раздать ее. Но я предпочла бы не раздавать ее в массовом порядке.
В солдатской кают-компании заявление Бо Десять встретило возгласы одобрения, даже от лейтенанта Тайзэрвэт, и Бо Десять принялась излагать, как оказалось, эпическую поэму о деяниях, по большей части придуманных ею самой, бога Калра, который, по свидетельству Бо Десять, изрядную долю времени был пьян и сочинял скверные стихи.
— Ограничение выдачи араки — это, возможно, хорошая мысль, — сказала Сеиварден в моей каюте чуть задумчиво. — И я в любом случае не стал бы пить вообще. — Когда я нашла ее, нагую и без сознания, на покрытой льдом улице год назад, она принимала кеф, часто и помногу. С тех пор она по большей
По мере того как Бо Десять нескончаемо декламировала свою поэму, та превращалась в хвалебную песнь, воспевающую превосходство подразделения Бо над всеми остальными на корабле, включая подразделение Амаат. Нет, в особенности над подразделением Амаат, которое распевает глупые детские песенки, и не слишком здорово.
— Наша песня лучше! — провозгласила одна опьяненная Бо, остановив поток поэзии Бо Десять, а другая, в равной степени пьяная, но, вероятно, более ясно мыслящая, спросила:
— А что у нас за песня?
Бо Десять, не особо привередливая в теме выступления и совершенно не готовая уступить место в центре всеобщего внимания, сделала глубокий вдох и запела неожиданно приятным, пусть и дрожащим, контральто:
— О дерево! Съешь рыбу! — Эту песню я напевала довольно часто. Она — не на радчааи, и Бо Десять лишь приблизительно воспроизводила звучание слов, используя более знакомые, которые она распознавала. — Это гранит сгибает персик! — Во главе стола Тайзэрвэт, как ни удивительно, захихикала. — О дерево! О дерево! Где же мой зад?
Последнее слово повергло Тайзэрвэт и всех остальных Бо в дикий хохот. Четверо из них сползли со стульев и рухнули на пол. Им понадобилось добрых пять минут, чтобы прийти в себя.
— Подожди! — воскликнула Тайзэрвэт. Подумала о том, чтобы подняться, а затем отказалась от этой идеи, поскольку ее воплощение требовало слишком больших усилий. — Подожди! Подожди! — И когда ей удалось привлечь их внимание: — Подожди! Это, — она махнула одной рукой в перчатке, — есть наша песня. — Во всяком случае, она попыталась это сказать — последнее слово заглушил новый взрыв хохота. Она подняла свой стакан, чуть не выплеснув араку на стол. — За Бо!
— За Бо! — эхом подхватили солдаты, а затем одна из них добавила:
— За капитана флота Брэк!
И Тайзэрвэт оказалась достаточно пьяна, чтобы согласиться без колебаний:
— За капитана флота Брэк! Которая не знает, где ее зад! — После этого оттуда долетал только хохот и распеваемый на пределе возможности легких рефрен: О дерево! Где же мой зад?
— Вот потому, сэр, — заметила часом позже в бане врач, которую, как и меня, обслуживала Калр, — капитан Вэл не позволяла подразделениям пить.
— Нет, не поэтому, — сказала я спокойно. Доктор, как всегда, хмурясь, приподняла бровь, но не спорила. — Я, разумеется, не думаю, что проводить это на регулярной основе было бы хорошей идеей. Но именно сейчас у меня есть на то причины. — И доктору это известно. — Вы готовы заняться одиннадцатью пациентами, страдающими от похмелья, когда они проснутся?
— Сэр! — С негодованием в голосе она приподняла локоть — махать обнаженной рукой в бане было бы грубостью. — Калр могут легко справиться с этим.