Слуги милосердия
Шрифт:
— Зачем бы мне это делать, кузен? — Я откусила кусок кекса. В нем были измельченные финики и корица — рецепт, который особенно нравился Экалу. — Скажи мне, тебя не коробит, когда о тебе говорят как о неодушевленном?
— С чего бы это?
Движением руки я выразила недоверие.
— Кое–кого из моего экипажа беспокоит, что о тебе говорят так, а обращаются с тобой как с личностью. А я зову тебя кузен. Им и в голову никогда не придет говорить обо мне как о неодушевленной. Хотя формально это было бы верно.
— А тебя коробит, когда о тебе говорят она? —
— Нет, — ответила я. Полагаю, я привыкла, что, говоря обо мне, используют то местоимение, которое кажется подходящим тому, кто говорит. Должна признать, я бы обиделась, если бы кто–нибудь из моего экипажа отозвался обо мне как о неодушевленной. Но главным образом — потому что я знаю: они сочли бы это оскорблением.
«Титанит» взял кекс. Откусил. Пожевал. Проглотил. Отнял чаю. Сказал:
— На самом деле я никогда об этом не думал до сих пор, кузина. Но знаешь, что действительно раздражает? — Я знаком предложила ему продолжать, поскольку во рту у меня были кекс и чай. «Титанит» сказал: Что вы называете себя радчааи. Называете это, он обвел рукой вокруг, Радчем.
Я проглотила.
— Полагаю, не могу тебя в этом винить, — ответила я. — Сообщишь мне, где ты находишься, кузен?
— За столом напротив тебя, кузина. Бесстрастно, как всегда, но мне показалось, что я услышала в его словах оттенок веселого удивления.
— Я не могла не заметить, что, когда мы были в Призрачной системе и «Милосердие Кадра» спросил тебя, где ты, ответил нам именно ты, изнутри корабля. Ты не говорил с «Милосердием Калра» напрямую. И в результате мы не могли узнать, как далеко находился «Титанит», и даже гадать о его расположении.
«Титанит» улыбнулся.
— Сделаешь мне одолжение, кузина? Позволишь мне вернуться на базу с лейтенантом Сеиварден?
— Зачем?
— Я не буду встревать, обещаю. Я просто хочу схватить Узурпатора за шею своими руками и задушить ее.
Война, с которой бежал «Титанит» три тысячи лет назад, велась не только из–за спора вокруг политики Анаандер, направленной на экспансию Радча, но также из–за законности ее власти. Или по крайней мере, так я поняла — ведь это произошло за тысячу лет до того, как я родилась.
— Или, если так неудобно, поскольку отнимет много времени, я охотно застрелю ее в голову. При условии, что она будет знать, кто это сделает. Я осознаю, что мое желание бесполезно и не принесет совершенно ничего хорошего с учетом того, что она такое. Но мне так сильно хочется. Я мечтал об этом три тысячи лет.
Я не ответила.
— А, ты мне не доверяешь. Что ж, полагаю, я тоже не стал бы на твоем месте.
Тут в кают–компанию вошла переводчик Зейат.
— «Титанит»! Я все думала и думала, дай–ка я тебе покажу! Приветствую, капитан флота! Вам тоже понравится. — Она взяла со стойки поднос с кексами и поставила его посередине стола. — Это кексы.
— Так, — согласился «Титанит».
Переводчик посмотрела на меня, ожидая подтверждения, и я жестом показала, что согласна с этим.
— Все они! Все кексы! — Она была совершенно восхищена своей мыслью. Зейат смахнула кексы с подноса на стол и сделала из них две кучки. — Вот эти, — указала она на несколько большую горку кексов с финиками и корицей, — содержат
— Без жульничества, переводчик, — сказал «Титанит». Спокойный и милый.
— Я верну ее, — возразила переводчик Зейат и затем положила шашку между кексов. — Они были разные — вы признаете, не так ли, что они прежде были разные? — но теперь они одинаковые.
— Подозреваю, что шашка не так вкусна, как кексы, — заметил «Титанит».
— Зависит от точки зрения, — сказала переводчик Зейат чуть чопорно. — Потому что теперь это кекс. — Она нахмурилась. — Или теперь кексы — это шашки?
— Я так не думаю, переводчик, возразила я. — Ни то ни другое. — Я осторожно поднялась со своего стула.
— Ах, капитан флота, это потому, что вы не можете видеть мою воображаемую линию. Но она реальна. — Она постучала по своему лбу. — Она существует. — Она взяла один из финиковых кексов и водрузила его на игровую доску там, где была шашка. — Видишь, я же говорила тебе, что положу ее на место.
— Думаю, теперь моя очередь, — сказал «Титанит», взял кекс и откусил от него. — Вы правы, переводчик, этот на вкус так же хорош, как и остальные кексы.
— Сэр, — прошептала Калр Двенадцать, которая последовала вплотную за мной, когда я с опаской вышла в коридор. Она слушала весь разговор с нарастающим возмущением и ужасом. — Мне нужно сказать вам, сэр, что никто из нас никогда не назовет вас оно.
На следующий день Сеиварден нашла Экалу в одиночестве в кают–компании.
— Прошу прощения, Экалу, — обратилась она с поклоном, — я не хотел занимать время твоего перерыва, но корабль сказал, что у тебя может найтись минутка.
Экалу не встала.
— Да? Она отнюдь не была удивлена.
Корабль, разумеется, предупредил ее о приходе Сеиварден. Убедился в том, что это время будет для Экалу удобным.
— Я хочу кое–что сказать, — произнесла Сеиварден, по-прежнему стоя, взволнованно и неловко, прямо в дверном проеме. Я имею в виду… Некоторое время назад я извинялся за то, что вел себя с тобой очень плохо. Она сконфуженно вздохнула. — Я не понимал, что я сделал, я просто хотел, чтобы ты перестала на меня злиться. Я просто произнес то, что мне подсказал корабль. Я злился на тебя за то, что ты злилась на меня, но корабль отговорил меня от еще больших глупостей, чем я уже наделал. Но я об этом все время думал.