Слуги паука 3. Время полной луны
Шрифт:
Лишь киммериец со своими друзьями чувствовал себя легко и свободно. Его интересовало лишь предстоящее дело, а вселявшая в остальных такой ужас пропасть была для него всего лишь досадным препятствием, неприятным, но преодолимым.
— Где тропа?— деловито поинтересовался Конан.
— Посмотри на Черный Замок,— начал объяснять жрец.— Он построен на естественном уступе. Теперь погляди на его левую стену. Видишь?— спросил он, указывая вдаль.— У самого основания, даже несколько ниже него, небольшая площадка, а прямо под ней торчит массивная деревянная
Конан вновь кивнул, показывая, что все видит, хотя его уже заботило другое.
— Я вижу,— заговорил он,— что тропа начинается несколько ниже того места, на котором мы стоим.— Он обернулся к соколу, сидевшему на ветке молодой сосенки.— Фан, ты видел это?
Киммериец ждал ответа, словно задал свой вопрос человеку, но сокол лишь заклекотал и посмотрел на него.
— Он говорит,— начал объяснять жрец,— что тут ничего не стоит свернуть себе шею, но он уверен, что ты справишься.
Киммериец хмыкнул:
— Благодарю за доверие, но в том, что я пройду где угодно,— он ткнул себя пальцем в широкую грудь,— Я не сомневаюсь! Я говорю о других.
Мэгил картинно развел руками, красноречиво показывая, как бы он ни хотел, ему нечего добавить к уже сказанному. Тогда северянин, осторожно ступая и прячась за стволами деревтев, подошел к самому краю пропасти. В стремительно сгущавшихся сумерках он еще раз окинул быстрым взглядом весь путь, которым им предстояло пройти, чтобы добраться до Черного Замка, и задумался. О чем он думал, никто не знал. Наконец он повернулся и пошел обратно.
— Сделаем так,— сказал он.
Зуагиры и солдаты Бруна слушали, обступив его и Мэгила плотной стеной, стараясь не пропустить ни слова. Фан уселся на ветке над их головами и, свесив голову набок, замер.
— Я выполню твою просьбу, Рогаза.— Голос Сета звучал мрачно, но в то же время торжественно.— Я сделаю это в память о том, что некогда связывало нас.
— Ты говоришь так…— начала Рогаза.
— …Как будто все уже в прошлом, ты хочешь сказать?— Повелитель Ночи усмехнулся, однако в его голосе не было и следа веселости.— Впрочем, так ведь оно и есть. Посмотри на себя!
Его голос был похож на хлесткую пощечину, на удар плетью. Именно так и восприняла его колдунья.
— Это потому,— она злобно сжала кулаки,— что, ты подло обманул, посмеялся надо мной! — с горечью воскликнула она.
— А чего ты ждала?— Теперь голос выражал явное удивление.— Вспомни-ка те времена, когда ты была прекрасна, как сама ночь! Я, величайший из богов, молил тебя о любви, как простой смертный, а ты смотрела на меня и смеялась! Твоя гордыня была безгранична!
— Да,— медленно проговорила старуха. Теперь, когда, задавленная воспоминаниями, злость ушла, она уже казалась лишь жалкой и беспомощной,—
— Верно,— согласился голос,— и это можно было бы простить деревенской простушке, но Рогаза никогда не была наивной дурочкой. Ты всегда точно знала, чего хочешь, и добивалась своего. Я до сих пор вспоминаю этот постыдный торг — ночь твоей любви в обмен на бессмертие!
— Тогда тебе это не казалось ни постыдным, ни глупым, ни чрезмерным.— С горечью заметила колдунья.— Вспомни-ка, как ты ухватился за вырванное у меня согласие.
— Верно,— вновь не стал спорить голос,— я любил тебя всей душой, но мое чувство вызывало лишь твой пренебрежительный смех. Вот почему я сразу ухватился за твое предложение. Только так я мог показать тебе, чем ты пренебрегла в своей неразумной гордыне.
— Ты просто обманул меня! — в отчаянии воскликнула старуха.
— О, нет!— возразил голос.— Никакого обмана! Припомни-ка получше! Бессмертие! Разве не этого ты потребовала?
— Я имела в виду…— начала она.
— …Вечную молодость?— докончил за нее голос.— Извини, но это товар совсем иного сорта.— Он рассмеялся, но тут же заговорил серьезно:— Конечно, я мог бы одарить ею свою подругу, верную, любящую, заботливую. Больше того, сделал бы это с радостью!— воскликнул он.— Но при чем здесь женщина, продавшаяся мне на ночь, будь она даже матерью моего будущего сына?
— Что ж,— вздохнула она.— Твоя месть удалась в полной мере…
— Не могу сказать, что рад,— изрек голос после непродолжительного молчания.— Но я доволен.
— Если бы все можно было повторить!— простонала старуха.
— Что ж, я вижу, урок пошел тебе на пользу,— вполне серьезно заметил он.— Я запомню твои слова.
— Я могу помочь тебе не забыть их?— боясь поверить в услышанное, старуха прижала к безобразной груди костлявые руки, и в затаившихся в глубине страшного черепа глазах зажегся огонек надежды.
— Можешь,— ровно ответил голос.
— Как?— чуть не закричала она.
— Позаботься о нашем сыне,— ровным голосом ответил Сет.— И если сделаешь это хорошо,— он помедлил,— я подумаю…
— Смотри же,— торопливо зашептала она, поднимая костлявый палец,— не забудь свои слова.
— У меня нет такой привычки,— все так же ровно ответил он.
— Ты обещал…— напомнила колдунья о том, с чего начался их разговор.
— Я помню,— спокойно изрек голос.— Моя сила пребудет с тобой. Сумей лишь воспользоваться ею.
— Постой!— крикнула она, почувствовав, что контакт прерывается, и тут же ощутила, что он вернулся.— Покажись мне на прощание,— воскликнула она,— хотя бы на миг! Я совсем забыла, какой ты!
— Нет!— Голос его стал резок и суров.— Это слишком опасно. Хочу сказать лишь одно: никто не должен знать, что Спящий — мой сын. И уж тем более о том, что Незримый — его ловко пойманная душа. Я дал слово Солнцеликому, что не стану вмешиваться в это дело…
— Так ты в сговоре с Митрой?— воскликнула колдунья, разом позабыв обо всем.— Против собственного сына?