Слушайте все !
Шрифт:
Веселость Парка не вязалась с настроением Джона и Эбигайл, но приезжие терпели шутку товарища. Парк был весельчак, здоровяк - отчего бы ему не посмеяться?
– Выкладывайте, что у вас, - посерьезнел наконец Юджин, хотя в щелочках его глаз все еще стоял смех.
– А вы, Эбигайл, выглядите прелестно!..
Комплимент был мимо цели: никогда Эбигайл не чувствовала себя такой утомленной и похудевшей, как за время бессонных ночей, пока они с Джоном не выходили из бункера. Она смутилась и не нашлась, что ответить.
– Мистер Парк!..
– Джон решил привести товарища в чувство.
– О!..
– воскликнул Юджин.
Что-что, а слово "мистер" он не терпел. Первый регбист университета, участник всех пикников и попоек, он имел слабость - ненавидел клички. Ему и придумали кличку - "Мистер" - полное несоответствие его непоседливому характеру. Правда, он и к этому относился без злости, но когда с Юджином надо было поговорить всерьез, к нему так и обращались: "Мистер Парк".
– О!
– повторил он.
– Значит, у вас действительно что-то есть. Тогда тем более - выкладывайте!
Джон пожалел, что резковато обошелся с товарищем, но уже не видел, как исправить промашку, а, наоборот, усугублял ее:
– Мы бы хотели пока не говорить...
– сказал он.
– Да?
– спросил Парк.
– Как же вы сунетесь к "Ониксу"?
– Задача у нас готовая - расшифровка.
– Ох!
– теперь уже по-настоящему вздохнул Парк.
– И тут секреты...
– Ты уж прости, - сказал Джон.
– Бог простит!
– ответил Парк.
– А вот время найти, - это труднее, дружище Джон. И Эбигайл...
– посмотрел он на женщину.
Вынул блокнот, перелистал, пошевелил губами, разбирая в блокноте записи.
– Не раньше чем завтра ночью, - объявил он.
– С часу до трех. Устраивает?
Джон и Эбигайл согласились.
– А теперь - дела побоку!
– воскликнул Парк. Вопрос был решен, можно поговорить о личном.
– Как живешь?
– обратился он к Джону.
– Женат?
Джон молча кивнул на Эбигайл.
– О-о!..
– Юджин был удивлен.
– Поженились? Черт возьми! У вас же характеры одинаковые - одноименные полюса!
– опять тряс руки университетским друзьям.
– И как это вы?..
– спохватился: - А какое мне дело? Выпьем по этому случаю!
В тихом академическом баре они просидели до вечера. И все это время их столик был самым шумным. Из-за Юджина Парка.
– Ха-ха-ха!
– рассказывал он.
– Прилетел дядя Сэм на Марс. Вышел из ракеты, огляделся, - пусто кругом. Ладно, думает, надо насадить сад. Посадил цент и ждет: если вырастет доллар, - значит, на Марсе жить можно. Ха-ха!..
С Юджином скучать не пришлось.
– А вот еще: как русские взяли Венеру в плен...
Но Юджин был молодец, не терял головы и памяти. Голубые глазки из-за припухлых век блестели живо и умно, И такт он выдерживал как настоящий ученый. Не сказать ему ничего было нельзя.
– Юджин, - заговорил Джон, - какова разрешающая способность "Оникса"?
– Два миллиона действий в секунду, - Юджин кивнул головой, понимая, что Джон идет навстречу его желаниям.
– Вам приходилось расшифровывать мертвые языки?
– Приходилось, - ответил Парк, но глаза его говорили: не то, Джон, не то.
– Удавалось?
– спросил между тем Джон.
– Кое-что удавалось. С трудом, - последнее слово было тактическим ходом Юджина; если говорить, то давай напрямик.
– Хорошо, - сказал Джон.
– Эбигайл, можно?
– Говори, - сказала она.
Джон коротко рассказал об их с Эбигайл предположениях и догадках, Юджин выслушал все молча, не перебивая. По его лицу нельзя было понять, как он относится к разговору. Наступила неловкая пауза.
– Что ты думаешь?
– спросил Джон.
– Я тебе помогу, - ответил Юджин.
– Чем можно - всем помогу. Но условимся сразу: я умываю руки. В эту историю меня не впутывай. И чтобы моего имени нигде - ни-ни! Договорились?
В назначенный час Парк проводил Биллсов в бетонный корпус, в котором помещался "Оникс". Время было позднее, моросил негустой теплый дождик. Ночное дежурство затягивалось на два лишних часа, Юджин позевывал.
Космические сигналы были переложены на перфокарту заранее, - Эбигайл трудилась над этой работой весь день.
– Это, что ли?..
– мельком взглянул на ленту Юджин.
– Не глазейте по сторонам, - сделал он замечание.
– В зале только верхняя часть машины. Четыре этажа - под землей.
Великолепие человеческой мысли было воплощено в матовый пластик и цветное стекло. Тысяча огоньков - красных, зеленых, синих, оранжевых, - перемигивались между собой на выпуклом, высоком, от пола до потолка, экране. Белый стол и несколько кресел перед экраном казались игрушечными. Лампы мигали спокойно, - выдалась редкая минута между работой: электронный мозг отдыхал.
– Садитесь, - пригласил Парк Джона и Эбигайл, кивнул обоим на крайние кресла справа.
– Здесь выход нашей продукции, - указал он на белую ленту, выходившую концом из недр машины.
– А сюда вводим программу, - Юджин прошел на левый конец стола и вставил перфокарту в узкую щель, ведшую внутрь машины.
– Включаю!
– сказал он и нажал на пульте зеленую кнопку.
Перфокарта вошла в машину, лязгнувшую где-то внизу, под столом, но внешне пока ничего не изменилось, - лишь к легкому гудению ламп прибавилась едва заметная нота.
– Ну вот, - сказал Парк и зевнул.
– У вас сто двадцать минут. Сидите и ждите. А я вздремну. Если результат будет раньше этого срока, нажмете черную кнопку, - показал он Джону кнопку на правой стороне пульта, там, где неподвижно стояла выводная лента.
– Не беспокойтесь, - прибавил Парк, все пойдет своим ходом, автоматически. Автоматика здесь надежная.