Служба - дни и ночи
Шрифт:
Мхитарян вскочил со стула:
— Брось, старик, сам хреновину пороть. Если уже и считать чьи-то деньги, так это твои. Ты уже ведь сам не знаешь, сколько их у тебя. Я даже не представляю, где ты их хранишь, ты даже не поднимешь их, если их в мешок сложить, а жадничаешь, за десять копеек горло можешь перегрызть. Скажи, зачем тебе столько денег? Родных у тебя нет, а в могиле, если ее даже облепить купюрами, все равно сгниешь. Поделился бы ты со мной, например, гляди, я тебе человеческие похороны справил бы, поставил бы шикарный памятник, а на нем написал: «Здесь похоронен бескорыстной
Абдураимов молча поднялся и неожиданно вцепился обеими руками в горло собутыльника:
— Моей смерти, гад, захотел?! Да я же сначала твою увижу, падаль ты вонючая!
Лицо Мхитаряна посинело, и он судорожно пытался оторвать руки «старика» от своего горла. А тот, несмотря на возраст, обладал мертвой хваткой.
В глазах Мхитаряна все поплыло, потемнело, и он потерял сознание. Его тело сразу стало вялым, и Абдураимов вместе с ним, ударившись о стул, упал на пол. Он с трудом заставил себя разжать руки. Ярость застлала глаза, и ему хотелось зубами вцепиться в горло Мхитаряна. Но постепенно разум взял свое. Абдураимов пошел на кухню, принес кружку холодной воды и выплеснул ее на лицо компаньона. Прошло еще несколько минут, пока тот начал приходить в себя, застонал и открыл глаза. Он долго смотрел на Абдураимова. «Старик» не выдержал этого бессмысленного взгляда и, тяжело ступая, прошел к окну и начал смотреть во двор. Он слышал, как тяжело дышал Мхитарян, поднимаясь с пола, медленно дошел до дивана и молча лег. Только после этого Абдураимов повернулся, подошел к лежавшему Мхитаряну и, с трудом подавляя еще клокотавшую в душе злобу, проговорил:
— Ты, молокосос, меня лучше не трожь. Знаешь, сколько я таких, как ты, видел? Сотни. И никому не позволил со мной, как ты, разговаривать. А если кто не хотел прислушаться к моему предупреждению, то я быстро находил на таких управу!
Мхитарян чуть слышно сказал:
— Ты же меня чуть не задушил.
— Что ж поделаешь, не ты первый, не ты последний. Но если не хочешь раньше времени встретиться со своими предками, то веди себя правильно и язык крепче держи за зубами.
Сказав это, Абдураимов взял стул, уселся у окна и начал смотреть во двор...
Прошел час. В комнате стояла тишина. Абдураимов продолжал сидеть у окна, пришедший в себя Мхитарян смотрел ему в спину и думал: «Гад, он же меня чуть не задушил! И чего я терплю?! Вот сейчас встану, возьму нож, что на столе, и по самую рукоятку в эту спину». Но Мхитарян продолжал лежать. Неожиданно Абдураимов оторвался от окна и приказал:
— Встань с дивана, хозяин идет, и держи язык за зубами.
В квартиру вошел Каганович. Он был растерян.
— Знаете, — он попеременно лихорадочным взглядом окинул своих гостей, — сегодня ко мне на работу приходил работник милиции и интересовался мною.
— О чем он тебя расспрашивал? — тревожно спросил Абдураимов.
— В том-то и дело, что со мной он не разговаривал. Он беседовал с директором, а тот мне сообщил, он свой мужик.
И Каганович слово в слово передал все, что сказал ему директор.
— Что же он хотел? — задумался Абдураимов и, повернувшись
— Быстро собирайся, надо сматываться отсюда!
— А может, вы зря беспокоитесь? Может, ничего страшного в этом нет.
Абдураимов усмехнулся:
— Нет, дорогой Арон, в таких случаях надеяться на авось нельзя. По крайней мере, это не мой принцип. Тебе советую подумать, с какой целью приходил легавый, сделай хороший шмон в квартире, чтобы ничего, что может заинтересовать контору, в ней не оказалось.
— А как наше дело?
— Решим. Когда понадобится, я тебя найду.
— А как?
— Встречу на улице, может. Позвоню или брошу в почтовый ящик газету «Комсомольская правда» — это будет для тебя сигналом прийти ко мне на встречу, скажем, в девять вечера к филармонии. Понял?
— Да, а куда ты сейчас?
«Старик» опять ухмыльнулся:
— Это уж наше дело. Не волнуйся, на улице ночевать не будем.
И он повернулся к Мхитаряну:
— Ну что, готов?
— Да, готов, — хрипло ответил тот и с трудом поднял чемоданы. Было видно, что он еще не отошел после шока.
«Старик», взяв в руки свои чемоданы, пропустил его впереди себя, и они, не прощаясь с хозяином, вышли из квартиры.
Резкий телефонный звонок вывел Ляхова из раздумий. Он поднял трубку и услышал взволнованный мужской голос:
— Товарищ Ляхов?
— Да, слушаю вас.
— Это говорит Ермаков — сосед Кагановича.
— Здравствуйте, товарищ Ермаков.
— Только что из подъезда, где проживает Каганович, вышли двое с чемоданами. Один из них — тот человек, о котором мы с вами говорили.
Ляхов вскочил на ноги:
— Где они сейчас?
— Не знаю, пошли на улицу.
— Ждите меня во дворе, я еду к вам! — крикнул в трубку оперативник и стремглав бросился в дежурную часть.
Через минуту милицейская машина быстро неслась по улицам к дому Кагановича.
Ермаков был во дворе. Ляхов посадил его в машину, и они пустились в поиск Саидова и его напарника. Но те словно сквозь землю провалились. Прошел час, затем второй, поиски оказались безрезультатными, и Ляхову ничего не оставалось, как подвезти Ермакова к дому, поблагодарить его. Ляхов попросил старика, если эти люди появятся снова, позвонить в райотдел милиции. Николай рассудил, что идти в квартиру Кагановича смысла нет. «Наверняка таким посещением только испортишь дело», — думал он, сидя рядом с водителем и грустно глядя на улицу.
В отделе Ляхов сразу же направился в кабинет начальника. Ильин был у себя. Он спокойно выслушал Ляхова, закурил, молча прошелся по кабинету и неожиданно улыбнулся:
— Ну что ж, будем считать, что рыба плывет в сеть.
Полковник поднял трубку и пригласил к себе начальника ОБХСС и еще четырех сотрудников.
Вскоре все расположились на стульях и слушали начальника отдела. Тот, сидя за столом, сообщил о появлении Саидова и предложил обменяться мнениями. Сотрудники по очереди высказывались, вносили предложения. Смирнов, который ранее сопровождал Ляхова в Харьков, горячился больше других и предлагал допросить Кагановича.