Служба - дни и ночи

Чергинец Николай Иванович

Кустов выждал, пока они выйдут обратно, прошелся мимо этой камеры, запоминая ее порядковый номер.

Не успел он присоединиться к Ляхову, как к ним подошел Мирский.

— И вы здесь?

— Да, притянули и нас сюда наши друзья, — улыбнулся Ляхов. — Но, глядя на вас, можно подумать, что где-то здесь появился Каганович.

— Вот он, у газетного киоска стоит, — кивнул головой Мирский.

— А Смирнов?

— На месте, видишь, у входа на перрон торчит?

В этот момент Саидов и его друг встретились с Кагановичем, оперативные работники видели, как Каганович что-то записал под диктовку Саидова.

—

Номер камеры и шифр записывал, — вполголоса проговорил Ляхов.

Мирский, который уже знал со слов Кустова о камере хранения, согласился:

— Очевидно, так. Значит, вещи должен принять Каганович. Ну что же, посмотрим, что будет дальше.

А дальше было вот что. Саидов и его напарник направились к трамваю. Мирский приказал Кустову следовать за ними, а Ляхова оставил с собой.

— Нам нужны будут силы, — пояснил свое решение, — наверняка придется Кагановича куда-то сопровождать.

А Каганович, словно желая подтвердить это предположение, направился к кассам и встал в очередь. Смирнов занял очередь через два человека за ним.

Мирский подошел к нему и, протянув деньги, тихо сказал:

— Возьмешь два билета, куда и он возьмет.

Каганович купил билет до Каунаса, Смирнов тоже.

Было без пяти пять, когда Каганович возвратился в зал ожидания. По его виду можно было догадаться, что он кого-то ждет. И точно, ровно в пять к нему подошла симпатичная девушка. Смирнов приблизился к Мирскому и сказал:

— Это Ведрова — подруга Кагановича, я ее фотографию видел.

Было хорошо видно, как Каганович передал девушке билеты и начал что-то пояснять. «Инструктирует», — догадался Мирский и позвал своих.

— Наверняка Ведрова в дорогу тронется. Сделаем так: если она возьмет вещи, то вы вдвоем будете ее сопровождать, если поедет без них, то поедешь один.

Мирский посмотрел на Смирнова, и тот согласно кивнул головой.

До отхода поезда оставалось тридцать минут. Каганович и Ведрова подошли к камере хранения, Каганович достал из кармана маленький обрывок бумаги и, очевидно, прочитав шифр, начал открывать камеру. Достал чемодан и сумку и, держа их сам, подошел к выходу. Ведрова пошла за ним. На перроне перед входом в восьмой вагон они остановились. Мирский спросил у Смирнова:

— Наши билеты в этот вагон?

— Да, тоже в восьмой.

— Значит, едете вдвоем. Будьте осторожны, не попадайтесь ей на глаза. Я доложу о вашем «путешествии» Карасеву и попрошу связаться с Каунасом. Там вас встретят местные товарищи.

Мирский внимательно оглядел своих подчиненных и, улыбнувшись, добавил:

— Ваши приметы хочу запомнить, чтобы в Каунас передать. Ее задерживать не надо. Главная задача — выяснение их связей.

— А если нас не встретят? — спросил Ляхов.

— Выбирайте момент и позвоните по ноль-два, в любом случае о вас будет известно. Не беспокойтесь, при любой ситуации в Каунасе к вам подойдут наши коллеги. А сейчас садитесь в седьмой вагон, а когда поезд тронется, пересядете в свой.

Каганович помог Ведровой сесть в вагон и, не дожидаясь отхода поезда, направился к выходу с перрона. Мирский, соблюдая дистанцию, пошел следом...

Абдураимова не покидало смутное чувство тревоги. Он ехал в троллейбусе и подозрительно осматривал пассажиров. Но поди

узнай в толпе того, кто может следить за тобой! На остановке Абдураимов вышел первым и ощупал глазами каждого, кто вышел вслед. Правда, один раз ему на глаза попался молодой парень, который вдалеке шел за ним, но больше Абдураимов его не видел. В квартире Нюрки он был мрачен и неразговорчив. Мысленно анализировал все свои действия за прошедший день, но каких-либо тревожных симптомов не находил. Правда, когда вспомнил о посещении нотариальной конторы, тревога в душе усилилась. «И чего я беспокоюсь? Подумаешь, завещание старуха на имя Саидова написала. Мало ли их, этих Саидовых? Сейчас же никто этим не заинтересуется. Другое дело после ее смерти, но я же не собираюсь жить в этой скорлупе. Мне важно, если Нюрка концы отдаст, получить доступ в дом, чтобы забраться в тайник, а там я могу и сам петуха в эту скорлупу запустить. Так что нечего волноваться, можно чувствовать себя пока спокойно».

Но Абдураимов чувствовал сильный страх, который не уменьшился от стакана коньяка. Смутное чувство тревоги заставило наконец его выйти во двор.

Там он зашел за сарай и, пригибаясь, бросился к невысокому заборчику, перелез через него и оказался в другом дворе, калитка которого вывела его на параллельную улицу. Быстро обойдя квартал, «старик» начал осматривать близлежащие к дому Нюрки переулки. И в одном из них, на углу, приметил молодого парня, стоявшего у забора и смотревшего в сторону дома Нюрки.

Лоб Абдураимова покрылся испариной. «Неужели контора?» — молнией мелькнула страшная мысль. Он с трудом заставил себя спокойно думать. Спрятавшись за угол небольшого двухэтажного дома, стал следить за тем парнем. Было ясно: парень или ждет кого-то, или наблюдает за домом Нюрки. С новой силой в голове Абдураимова вспыхнули тревожные мысли. Вспомнил поездку в троллейбусе, того молодого человека, которого приметил. «Не он ли? А может, дождаться, пока стемнеет, и пришить его? — подумал Абдураимов, но тут же возразил сам себе: — Нет, нельзя. Если он из конторы, то должен быть не один, не мог же он случайно зацепиться за нас. Может, Арон привел? Черт знает, что думать!»

До самой темноты парень стоял на углу, и Абдураимов окончательно пришел к выводу, что он из милиции. Надо было что-то предпринять. Абдураимов тем же путем через двор соседнего дома возвратился в дом Нюрки. Вызвал ее в кухню и начал инструктировать:

— Понимаешь, не нравится мне обстановка вокруг твоего дома. По-моему, следит контора. Мы сейчас смоемся, а если к тебе придут, то скажи, что приходили двое на ночлег, ушли ночью, на поезд спешили, что знать их не знаешь. Смотри, о завещании не сболтни. Не то... ты же меня знаешь! — злобно сверкнул он глазами.

— Не пугай и не учи, сама знаю, что говорить и как вести себя. Ты лучше деньги гони, — огрызнулась хозяйка и уже более спокойным голосом сказала: — А может, тебе это все показалось? Нервы на старости лет шалить начали?

— Дай бог. Однако нутро меня, баба, не подводило еще никогда.

Абдураимов прошел в комнату, где Мхитарян уже устроился спать:

— Собирайся, уходить будем.

— Куда уходить? — удивился напарник.

— Еще не знаю, но уходить надо. Пока ты здесь коньяк допивал, я прошвырнулся по улице и увидел, что за домом следят.