Служба ширванца 1726–1909 г. Исторический очерк 84-го пехотного Ширванского Его Императорского Величества полка
Шрифт:
В июне наш отряд сменила 20-я дивизия, незадолго перед тем пришедшая из России, под начальством генерала Красовского.
17-го августа Паскевич получил известие, что генерал Красовский, в стычке с противником потерпел неудачу.
Один из современников по этому поводу пишет: «С кавказскими войсками этого бы не случилось. Коли бы у Красовского был один капитан с ротою Ширванского полка – дело было бы выиграно».
Так прочно установилась за полком слава непобедимости.
А ведь Пасксвич в начале нас не жаловал. Его глаз слишком привык к хорошо одетым, вымуштрованным российским войскам. И вот, когда ширванцы, впервые, после усиленного перехода, веселые, бодрые, уверенные в себе, проходили в Тифлисе мимо дворца главнокомандующего, Паскевич смотрел на них с балкона. Большинство были в синих холщовых шароварах, вмес то форменных суконных; многие вместо мундиров – в куртках разнного покроя. На ногах лапти или кавказские чувяки; на голове черная мохнатая
Паскевич пришел в негодование. Ширванцев это не смутило: они ждали другого смотра.
И действительно. Под Елисаветполем нерасположение Паскевича сменилось «удивлением», а под Ахалцихом, как увидим дальше, – «восхищением» доблестью Ширванцев.
Подвиг Куксенко
В октябре 1827 г. после взтия Эривани, войска наши заняли столицу Персии Тавриз и простояли там до конца марта 1828 г.
Во время стоянки здесь, местные жители часто нападали на наших солдат и иногда уводили их в плен.
Однажды несколько ширванцев были задержаны персиянами в одном из домов, в самой отдаленной части города. Узнав об этом, офицер с патрулем немедленно отправился туда, и солдаты были освобождены. На шум сбежалась толпа персиян и напала на патруль. В это время двое рядовых ширванцсв, – один по фамилии Куксенко, – былп отрезаны от своих и очутились среди толпы персиян. Товарищ Куксенки, оступившись, упал в яму и, хотя успел выскочить, но без ружья. Тогда оба они бросились в первую попавшуюся хату и в ней заперлись. Персияне сломали двери, но наши молодцы не потерялись: выстрелив два раза из ружья, Куксенко громко скомандовал самому себе «на руку» и с криком «ура!» поднял на штык ближайшего персиянина; затем он устремился в толпу и, прокладывая себе путь штыком, отбился от персиян и провел сквозь остолбеневшую толпу и своего безоружного товарища. За этот геройский подвиг Паскевич собственноручно надел на Куксенко Георгиевский крест.
«В бою выручай товарища».
Ширванец крепко это помнит!
Как сказано выше, персидская армия, вторгнувшись в начале войны в наши пределы, осадила крепость Шушу. Гарнизон этой крепости составлял 3-й баталион 42-го егерского полка под начальством подполковника Реута. И вот этот крошечный гарнизон выдержал сорокасемидневную блокаду крепости, окруженный, в 30 раз превосходнейшим, противником и не имевшей достаточно ни съестных ни огнестрельных припасов. Ничто не могло поколебать стойкости этой горсти храбрецов, и блокада была выдержана до конца. Персы уже подкопались под стены и башни крепости и готовились взорвать их минами, когда пришло известие о движении русских войск под начальством Паскевича; и они отступили к Елисаветполю, сняв блокаду крепости Шуши.
В 1834 году, этот 3-й баталион 42-го егерского полка вошел целиком на укомплектование нашего полка. Егеря стали в ряды доблестных ширванцев, достойные этой чести: они принесли с собой пожалованное им Государем Императором Георгиевское знамя с надписью: «за оборону крепости Шуши противу Персидской армии в 1828 году».
Персидскую войну солдаты увековечили лихой веселой песней.
Не туман из-за моряТучей поднялся, –Не туман, не дождичек,Нет, орел взвилсяБелый, как лебедушка,Зоркий, как сокол,Он полки РоссийскиеВ Персию повел.Первый подвернулся намСам Аббас-Мирза,Мы Мирзе с мирзятамиПлюнули в глаза.И в глаза им плюнувшиГромовым огнем,К Эриванской крепостиШли минуту с днем.А пришедши, начали.Видя вражью мочь,Шанцы, батареюшкиСтроить день и ночь.А построив, в нехристя,Прежде, чем палить,Пушечки, мортирочки,Стали наводить.А потом, ребятушки,Как пришла пора.Крикнули по нашему –Русское ура!Крикнули, ударили,Понеслись на брань, –И в секунду с четвертьюВзяли Эривань.Граф же Иван Федорович. –Наша голова –Тотчас в ней отпраздновалПраздникТурецкая война 1828–1829 г.
Едва окончились Персидская война, как весной 1828 года вспыхнула война с Турцией. Вот в этой-то войне особенно полк наш покрыл себя славой, которая едва ли когда-нибудь умрет. Ширванцы выступили в поход под командой полковника Бородина и; уже в самом начале войны, – при штурме крепостей Карса и Ахалкалак совершили чудеса храбрости. Император Николай I пожаловал командиру полка орден св. Георгия 3-ей степени. В то же время Государь писал генералу Дибичу: «Наш Паскевич опять одержал блестящие успехи. Ахалкалаки взяты штурмом одним баталионом Ширванского полка. Я даю III ирванский полк Пасковичу – они достойны друг друга».
Как увидим дальше, Паскевич вскоре был назначен шефом нашего полка.
После взятия Карса и Ахалкалак, войска наши подступили к грозной турецкой крепости Ахалциху. Штурм Ахалциха, который турками всегда считался неприступным, – это гордость всей нашей почти двухвековой Царской службы и потому расскажем о нем подробнее.
Штурм Ахалциха
Штурм Ахалциха был назначен на 15-е августа – день Успении Пресвятой Богородицы. В этот день ширванцы празднуют свой полковой праздник, а потому главнокомандующий, граф Паскевич-Эриванский с утра находился в нашем лагере. Перед уходом графа офицеры и нижние чины окружили его плотной стеной, и командир полка, полковник Бородин, обратился к нему с просьбой: пустить ширванцсв первых на штурм. Паскевич видя, что это искреннее желание всех, обратился к полку и, указывая на грозный Ахалцих, сказал: «Дарю, молодцы, вам эту крепость: идите и берите ее». Громкое «ура» покрыло слова графа, и ширванцы стали готовиться к штурму, назначенному в 5 часов пополудни. На в тот раз день полкового праздника оказался и днем новой славы, новых подвигов.
Желанный час приближался. Ширванцы встали «в ружье»; было вызвано по сто человек застрельщиков и начальство над ними добровольно принял на себя майор Рыдзевский.
Генерал И.Ф. Паскевич
В четыре часа со всех батарей грянул залп и началась сильнейшая канонада.
Ровно в пять часов Ширванский полк с ротой сапер и двумя орудиями, имея во главе своего командира полковника Бородина на сером коне, с распущенными знаменами и музыкой, двинулся на крепость.
Все стихло кругом. Взоры всех обратились на грозный Ахалцих.
Твердым шагом колонна подвигалась к крепости. «Песенники вперед»: – скомандовал командир полка, и под звуки развеселой песни: «Не буди меня младешеньку, раным-рано поутру», – ширванцы устремились на приступ. Крепость дрогнула от гула: град пуль и картечи осыпал ширванцев, турки открыли адский огонь. У нас многие свалились от первого залпа. Тут пали: подпоручик Вачнадзе и двадцать застрельщиков.
На половинной дистанции полковник Бородин крикнул «ура!» и, подхватив этот могучий возглас, колонна бросилась на турецкую батарею. Расшатанные палисады, как по мановению свалились. Ширванцы вбежали по рассыпавшейся крутости, и встреченные в упор выстрелами, саблями и ятаганами, прогнали штыками турок вниз. Схватка на батарее длилась не более десяти минут, и Георгиевское знамя Ширванского полка водружено было на парапете батареи.
Громкое «ура» приветствовало первый успех штурма. Барабанщик Головченко, по собственному желанию, находился всегда в застрельщиках и, когда ширванцы бросились в пролом, он первый вскочил в разрушенный неприятельский бастион и, в кругу изумленных турок ударил тревогу. За Головченко ворвались штабс-капитан Рознатовский и поручик Дик. Рознатовский был ранен в обе ноги навылет; раненого поручика Дика, окруженного неприятелем, вынес на своих плечах из боя унтер-офицер Водницкий.
Начало было сделано. Вслед за этим майор Юдин с первым баталионом и Авечкин со вторым – начатали пробираться вправо и влево по оврагу; застрельщики остались в середине, против католической церкви, связывая таким образом оба баталиона. Саперы тотчас приступили к рубке палисада, а орудия, под прикрытием поставленных впереди туров, перенесли через ров на руках. Все это происходило с неимоверной быстротой, и турки, совершенно не ожидавшие приступа и изумленные вторжением русских в город, сначала ошалели: но скоро оправились и, собравшись в числе 4-х тысяч, с яростью бросились на наших застрельщиков. Только дружными усилиями удилось нам оттеснить их. Битва была упорная. Турки, видя нашу малочисленность, дрались с остервенением, надеясь поколебать стойкость наших молодцов, но скоро принуждены были отступить перед нашими штыками.