Служба в сталинском ГРУ И побег из него. Бегство татарина из разведки Красной армии
Шрифт:
«Исмаил, то, что вы прочитали, это лишь начало. Мы, коммунисты, другие. Наша разведка должна быть другой. Она должна быть более активной, более сильной. Николаи является, так сказать, технарем. Мы являемся революционерами.
Наша революционная этика и коммунистическая тактика являются основами, на которой мы должны строить нашу разведку. Следование по правилам, изложенным Николаи, царской охранкой и многими другими, хорошо, но мы должны на этом не останавливаться. Вместо разведки мы должны использовать термин подпольная работа, поскольку мы являемся секретной армией нашей партии.
Мы должны не только собирать и разносить разведывательные данные. Мы должны, конечно, делать это, но мы должны также идти гораздо дальше. Мы должны знать планы и намерения не только наших врагов, но также
Однако, такие задачи выполнялись и выполняются также другими странами. Наши задачи гораздо больше. Наиболее важно помнить, что нашей целью является разрушение нынешнего и построение нового мира. Мы не кричим не за что: «Да здравствует мировая революция». Мы имеем ее в виду.
Следовательно, наша вся разведывательная система не ограничена классическим шпионажем, как это приписывается в тех зарубежных публикациях, которых вы видели в этой комнате, но она также включает сумму общих тайных действий, направленных на разрушение капиталистического мира. Для нас это означает, что не только классический шпионаж, но также саботаж, террор, похищения людей, покушения, внедрение в иностранные правительства и политические партии для того, чтобы манипулировать ими изнутри, организацию малых и крупных беспорядков, забастовок и протестов, ведение психологической войны, провокации и дезинформацию. Вот почему мы пользуемся особым положением и властью в пределах наших вооруженных сил».
Для практического ознакомления мне дали дела агентов отдела, чтобы я на них учился, как добиваться успеха, как избежать неудач и др. Большинство таких дел касалось вопросов техники, однако, некоторые из них меня буквально ошеломили.
Одной из страшных моих находок было длинное сообщение по поводу подавления «повстанцев», в действительности, восстания в горах Азербайджана, где я, как юноша, так был тепло принят в качестве пастуха и учителя маленьких детей. Мои друзья там сопротивлялись советизации, от которой я бежал перед прибытием коммунистического учителя. Они и многие другие с таким же мнением ушли высоко в горы в безуспешной попытке выжить. Против них коммунисты направили так называемую Стрелковую дивизию, состоящую не из местных жителей, а из нетюркских элементов, как украинцы, русские призывники из Сибири, несколько кавалерийских подразделений Краснознаменной Армии и, конечно же, резервы пограничных войск, полевые солдаты ОГПУ (предшественник КГБ). В виде летней тренировки, была предпринята «экспедиция» против моих друзей. Несмотря на их храбрость, они были схвачены и уничтожены. Я читал страницу за страницей, как штыками протыкали маленьких детей, изнасиловали молодых девушек и их матерей, расстреливали из пулеметов мужчин, подвергли к артиллерийскому огню поселения и сжигали их дотла. Ах, эти бедные люди, которые хотели лишь жить согласно своим правилам, как им коммунисты обещали для получения их поддержки в дни революции!
Я читал дальше. Мои друзья были не единственным народом, которого ликвидировали. Ближе к иранской границе и другие также оказали сопротивление советизации и коллективизации. Эти люди также взялись за оружие и восстали. Против них были направлены регулярные части Красной Армии и пограничные войска. В моих руках были дневные ситуационные сообщения этих карательных подразделений, направленные в наш отдел. Одно из них неизгладимо врезалось мне в память: «Все деревни оказывают отчаянное сопротивление. Наши части были вынуждены сжечь деревни, вырезать саблями не только мужчин, но и также женщин и детей. Когда мужчины, сражаясь против нас, погибали, их женщины, вместо сдачи, бросались на штыки, чтобы умирать от красных солдат». Некоторые из этих людей, как сообщалось, смогли бежать через границу в Иран, но не надолго. Советские войска, сообщалось, пересекли границу, преследуя их, и уничтожили беглецов.
Читая дальше, я наткнулся на длинное сообщение от начальника нашей части в Ленинакане, около турецкой границы. Полковник Шакир Алькаев имел своей задачей перевод через границу недавно завербованного и обученного агента обратно в Турцию. Он писал: «… как сообщал ранее, я искал подходящего случая для отправки Х. Наши соседи [2] советовали мне, что я мог бы использовать их операцию для прикрытия перехода Х. Они узнали от
2
термин, обозначающий советскую военную разведку
3
ликвидационное подразделение
Дальнейшее чтение привело к сообщению по операции в обратном направлении, которая имела место на той же местности, почти в то же самое время, когда я ухаживал за Тамарой. Дело (файл) давало детали крупного восстания курдов в Турции, недалеко от перекрестка турецких, иранских и советских границ. Мой отдел помогал бежать многим курдам из Турции в Советскую Армению. Все беглецы были организованы в специальные военные подразделения, обученных ведению партизанской войны, с целью возможного использования их в будущем в Турции.
Я был сильно расстроен, в особенности, информацией о том, что было сделано по отношению к моим друзьям в Азербайджане, и сказал об этом при моих ежедневных обсуждениях с полковником Кузубердином. Он послушал меня, почти открыв рот, перед тем, как приказать прекратить разговор. Затем он вышел из-за своего стола, поставил на меня свой палец и сказал очень спокойно, но серьезно: «Знаешь, товарищ Ахмедов, если бы я позвонил ОО [4] , они бы с тобой разделались очень быстро. Давай, чтобы я больше никогда не слышал об этой чепухе. Можешь идти».
4
особый отдел, отдел контрразведки ОГПУ в вооруженных силах
В ту ночь я рассказал все Тамаре. Это было в нарушение секретных правил и также в нарушение моего собственного правила не беспокоить жену моими делами.
Однако, я был глубоко расстроен, не только из-за открытия, членом какой организации я стал, но также из-за реакции полковника. На некоторое время она держала мою руку, сжала ее и ничего не сказала. Затем она призналась, что она тоже ошеломлена и расстроена тем, о чем я ей поведал, но не видит никакого пути, как держать мой язык за зубами, быть терпеливым, работать усердно и стать специалистом в других областях, чтобы я мог заработать на жизнь другим путем.
Я с благодарностью принял ее совет. Честно говоря, не было никакого другого пути. С этих пор я держал свои мысли при себе. В офисе полковника я налег на работу со всей моей энергией, отдавая себе отчет, что лишь усиленная работа будет моей дорогой в академию, которую обещал генерал. Со своей стороны, полковник никогда в дальнейшем не напоминал мне о моей оплошности.
В течение нескольких недель я завершил книжную работу моего обучения и начал изучать, как шифровать и расшифровать приходящие и отходящие телеграммы и письма в отделе. Такие обмены шли между штаб-квартирой в Тбилиси и Тегераном и Табризом, Анкарой, Эрзерумом и Карсом и, конечно, Москвой. Эта коммуникационная работа не только дала мне более глубокое проникновение в местные разведывательные операции, но и также часто имела забавную сторону, если даже предательство стояло рядом со смехом.