Служба
Шрифт:
Суть, по нашему скромному разумению, не в том, чтобы люди, не соответствующие явно демагогическим декларациям своих трубадуров, отстранялись, увольнялись, сокращались. Тем более, что — именно в духе «верности традициям» — поувольняют далеко не самых худших. Куда важнее, чтобы вся система государственной безопасности наконец-то начала соответствовать своему истинному предназначению: оберегать не государство (которое: «Это — Я») от собственных граждан и не путем провокации по-преимуществу, а защищать именно этих самых граждан. Банально? Но почему же все еще не так?! Почему налицо недвусмысленные свидетельства уже сегодняшних провокаций? Почему исподтишка пакостят правозащитникам, пытающимся сказать правду о Службе сегодня? Почему под разными предлогами
В конце-то концов, не нужны покаяния, неизбежно лицемерные. Нужно, чтобы и общество, и власть предержащие, и, прежде всего, сами сотрудники знали истинную историю Службы. Потому что на все времена прав Александр Сергеевич Пушкин: знание истории, это то, что отличает цивилизацию от дикости.
…По утрам в крепостные двери Большого Дома на одной из центральных площадей столицы вливается поток деловитых людей. «Люди как люди, — мог бы сказать о них известный булгаковский персонаж. — Любят деньги, но ведь это всегда было… Обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их…». Не похоже, чтобы в доме этом уже наступало будущее. Но с каждым днем яснее, что отказа от прошлого не предвидится.
2. Наган Дзержинского
Перелистывая старые публикации, удалось найти ссылки на организованную лично товарищем Дзержинским провокацию. Еще в апреле 1989 года об этом писал историк В. Поликарпов, опубликовавший архивный материал о попытке сотрудника ВЧК П. Я . Березина сфабриковать «дело» против командующего Московским военным округом Н. И . Муралова и члена президиума Моссовета, комиссара по гражданской части Москвы М. И . Рогова.
26 апреля 1918 года под вечер к Председателю ВЧК Ф. Дзержинскому пришли на прием сотрудник отдела по борьбе со спекуляцией Березин и бухгалтер торговой фирмы Григорьев. Последний сообщил, что может приобрести подписанное Роговым разрешение на право ношения оружия на вымышленное имя. Документ уже изготовлен — нужно лишь 10 тысяч рублей для оплаты услуг. Феликс Дзержинский немедленно решил воспользоваться представившейся возможностью. Но для ареста и передачи дела в суд никаких улик у него не было. Поэтому председатель ВЧК дал «добро» на провокацию: приказал купить подложный документ (т. е. совершить преступление и подтолкнуть к нему человека, улик против которого не было!). Но требуемые агентом Березина Григорьевым деньги до получения бумаг выдать отказался.
Буквально через час Григорьев прибыл с разрешением на право ношения и хранения оружия. Он отдал сотрудникам ВЧК подложный документ, получил под расписку 10 тыс. рублей, но при выходе из здания ВЧК… был задержан чекистами! Его вместе с вещественными доказательствами: распиской, изъятыми при обыске деньгами, подложным документом — передали в комиссариат милиции Хамовнического района Москвы. Где он и был официально арестован сотрудниками московской уголовной милиции — с наганом тов. Дзержинского, точнее, бумагой на его ношение.
Как свидетельствуют документы, у Феликса Эдмундовича были свои виды на это дело, поэтому инициатор дела чекист Березин не был поставлен в известность о деталях предстоящей операции.
Самое интересное, что в июне 1918 года следственная комиссия Московского ревтрибунала прекратила дело против Григорьевых (был арестован и брат агента-провокатора), признав, что они не совершили преступления, так как действовали по поручению сотрудника ВЧК Березина. Эта же комиссия указала и на противозаконный характер действий Березина.
Но так как дело-то организовал не кто иной, как сам Железный Феликс, то рядовым сотрудником попросту пожертвовали, дабы отвести удар от руководителя ВЧК. В одночасье выяснилось, что Березин «представляет собой довольно темную в моральном отношении личность.
Березина, естественно, быстренько арестовали, выяснив за ним целую кучу грехов: продажу конфискованного рома, кражу портсигара при обыске, убийство арестованного. Даже сотрудничество с царской охранкой навесили! Березин получил аж 13 лет принудительных работ.
Так завершилась одна из первых провокаций, организованных чекистами. С полным правом можно утверждать, что у истоков провокации по-советски стоял отец-основатель современных органов государственной безопасности Феликс Эдмундович Дзержинский, сделавший этот метод краеугольным камнем всей системы ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-МБ-ФСК.
3. Творцы лагерной пыли
Порой ловлю себя на том, что когда звучит дьявольская цифра «1937», хочется увидеть глаза людей в чекистской форме образца 1930-х, лица тех, кто все это творил. Странное желание, сравнимое разве лишь со стремлением заглянуть в бездну. Но ведь и по сей день нет ясного ответа: кто они, большие и маленькие организаторы террора, шестеренки и приводные ремни кровавого лубянского механизма, откуда они взялись, как стали такими, какими стали. Праздное любопытство? Быть может, да так ли уж в прошлом те глаза?
И вот теперь такая возможность есть: смотрите, читайте и думайте — надо только взять в руки выпущенный исследователями «Мемориала» — Никитой Петровым и Константином Скоркиным — справочник «Кто руководил НКВД, 1934–1941» (М., Звенья, 1999).
Издание поистине уникальное, ничего подобного в нашей стране еще никто не делал: в одной книге собраны краткие биографии и послужные свыше пятисот руководящих работников НКВД — те самые винтики, без которых не двинулась бы с места машина Большого террора. По сей день считается, что большая часть этих самых винтиков попала в жернова своей же собственной смертоносной мельницы — еще в конце 1980-х тогдашний председатель КГБ Виктор Чебриков пустил в оборот цифру: было репрессировано 20 тысяч чекистов. Сия статистика и по сей день звучит из уст уже чебриковских преемников: вот, мол, мы тогда и сами больше всех пострадали от сталинских беззаконий! Тут-то и начинается самое удивительное: авторы справочника на основе архивных данных убедительно доказывают, что слова о 20 тысячах уничтоженных ежовцами и бериевцами сотрудниках госбезопасности, не более, чем пустой звук. Вот сухая статистика: с 1933 по 1939 гг. арестовано 22 618 сотрудников ОГПУ-НКВД, но собственно чекистов среди них ровно десятая часть — 2273, из которых 1862 арестовано за «контрреволюционную деятельность». Абсолютное же большинство из этих 22 тысяч репрессированных — сотрудники милиции, пожарной охраны, служащие войск НКВД, работники загсов. Так на наших глазах при помощи всего лишь нескольких документированных цифр и фактов рушится уже десятилетиями культивируемая Лубянкой легенда.
Заметим, что при этом немалая часть чекистов пострадала вовсе не за одни лишь мифические заговоры или шпионаж в пользу боливийско-зимбабвийской разведки, но и за вполне реальные уголовные и служебно-должностные преступления: от развала работы до бытового разложения и казнокрадства. Причем репрессирование далеко не всегда означало арест и неизбежную смерть «рыцаря щита и меча»: многие из них в 1939–40 гг. были просто выставлены из органов — при Берии именно увольнения были основным методом чистки. Справедливости ради добавим, что даже по сухим строкам официальных послужных списков иных расстрелянных чекистов видно, сколь сильно они успели порезвиться при жизни, причем так, что посмертно реабилитировать их не рискнули даже в эпоху хрущевской «оттепели».