Служебное расследование
Шрифт:
— А паспорта?
— Забирали у покойных, но не сдавали.
— Да. И это можно доказать?
— А вы возьметесь?
— Попробую. Вы поможете?
— Конечно. Только в наше время…
— Волков бояться, — засмеялся Кафтанов…
Игорь Корнеев и Кафтанов в форме стояли в кабинете Громова. Кравцов, как всегда, устроился у стола.
— Итак, Корнеев, вы не выполнили мое распоряжение…
— Я отменил его, — спокойно сказал Кафтанов. Громов продолжал, словно не слыша.
— Кроме того, история с Тохадзе…
— Тохадзе привлекаются по статьям 181 и 130, - перебил Громова Кафтанов.
— Я попросил бы вас меня не перебивать, — в голосе Громова звенел металл. — Хочу напомнить, что пока еще вы подчинены мне, а не я вам.
Лицо Кафтанова пошло пятнами, но он сдержался.
— Да, история с Тохадзе. Дыма без огня не бывает. И в завершение всего недостойное поведение на квартире товарища Мусатова.
— Я арестовывал убийцу, — твердо сказал Корнеев.
— Молчать! Можно делать все, но без хамства, не нарушая закон. Итак, приказ подписан. Вы, Корнеев, за поведение, порочащее работника Московского Уголовного Розыска, из управления увольняетесь и назначаетесь на должность дежурного в 108 отделение милиции. Но помните, это ваш последний шанс.
Корнеев посмотрел на улыбающегося Кравцова, на красного от гнева Громова, на застывшее, словно каменное лицо Кафтанова, и сказал:
— Жизнь покажет.
— Что? — Громов шагнул к нему. — Все, можете идти. Корнеев повернулся и вышел.
— Я обжалую этот приказ, — сказал Кафтанов.
— Вы лучше ответьте мне, что это за частный сыск вы затеяли? Да вы знаете, под кого копаете?
— Под Мусатова.
— Запомните, если Корнеева дежурным пристроили, то вас…
— Думайте лучше о себе. Кафтанов повернулся и вышел.
— Кстати, — в спину ему сказал Громов, — вы уже трижды жаловались на меня. Помните, бог
Ноябрь. На настольном календаре в дежурной комнате 108 отделения милиции листок с датой: 10 ноября 1982 года.
По радио звучит траурная музыка.
Корнеев в форме, перетянутой портупеей, с повязкой дежурного сидел за столом и читал книгу.
Траурная музыка наполняла комнату, и от нее на душе становилось скверно.
Корнеев встал, приглушил репродуктор.
В дежурку вошел Кафтанов в полном сиянии полковничьей формы.
— Здравствуй, Игорь.
— Здравия желаю, Андрей Петрович.
— Как служба, друг?
— Нормально. А у вас?
— Тоже…
— Андрей Петрович, правда… — Игорь кивнул на репродуктор.
— Да. Скоро передадут. Так что ты, Корнеев, дежуришь сегодня на рубеже двух эпох.
— Не понял.
— Потом поймешь. Кафтанов подошел к окну.
— Начальство приехало.
Игорь посмотрел на улицу и увидел Громова в генеральской форме, стоящего у машины, рядом с ним неизменный Кравцов.
— Ничего, Игорь. Это их последняя осень. Я не зря говорил о рубеже эпох. Ну, служи. А я поехал. Эти похороны нам еще станут боком.
Игорь сел за стол, открыл книгу. Но так и не успел прочитать ни строчки.
Вошли два мрачных сержанта. Между ними, крепко держась, чтобы не упасть, шел маленький человек в расстегнутом пальто.
Он посмотрел на Игоря, икнул и спросил:
— Дежурный?
— Да.
— Я их привел.
— Кого?
— Милиционеров.
— Привели? Почему?
— Да пьяные они, к людям пристают. Вот я и привел.
— Ну, что ж. Садитесь, давайте разбираться.
Игорь отодвинул кобуру назад, взял бланк протокола, устроился удобнее.
Один из сержантов подошел к репродуктору, повернул ручку.
Музыка была светла и печальна. Комнату наполнил реквием Моцарта.