Служитель египетских богов
Шрифт:
— Так и быть, — сказал Бондиле с застывшей улыбкой, — можете высказать все до конца.
— Потому что это мое последнее слово? — безмятежно предположила Мадлен. — Вы задумали новую подлость? Мы с мадемуазель Омат должны исчезнуть? Таковы ваши планы, да?
Бондиле отвесил галантный полупоклон.
— Вас уже нет. Каньоны трижды обшаривали, но тщетно. Что касается Риды, то она присоединится к сонму девчонок, исчезающих из арабских домов. Я, может быть, даже назначу награду за ее возвращение, чтобы выразить сочувствие моему другу. — Он подал знак Гиберу: — Приготовься.
Рида жалобно
— Она ни в чем перед вами не провинилась, — сказала Мадлен и добавила, глядя на Риду: — Не плачь, девочка, он недостоин твоих слез.
Бондиле с обманчивой вялостью дважды ударил ее по лицу.
— Хватит! — прорычал он, отбрасывая притворное дружелюбие. — Вы ответите за каждый свой выпад. Эти пощечины — только задаток. Надеюсь, вам это ясно?
— Более чем, — уронила Мадлен, вновь проводя по юбке рукой.
Гибер, дотоле молчавший, решил подать голос.
— А что делать мне?
— Думаю, река — лучший выход. Когда найдут тело, решат, что она утопилась, чтобы скрыть свой позор, — сказал Бондиле и заулыбался. Ужас в глазах гордячки-аристократки вернул ему прежнюю самоуверенность и хорошее расположение духа.
Рида со стоном привалилась к стене.
Бондиле, отступив на шаг, ощупал Мадлен жадным взглядом.
— Ас вами мне надо бы поквитаться. Вздорные публикации, строптивое поведение требуют сатисфакции, а? Есть и другие должки, так что легкой и быстрой смерти я вам не обещаю. Для меня это будет приятная ночь: ведь вы все равно мертвы, а значит, всякую щепетильность можно отбросить.
— Вы очень самонадеянны, — презрительно усмехнулась Мадлен, прикидывая, как с большим толком распорядиться кинжалом. — И похотливы. Но ваши угрозы меня просто смешат! — Она гордо вздернула подбородок и плюнула негодяю в лицо, потом замерла, ожидая ответных действий.
— Тварь! — прошипел Бондиле, отирая лицо. — Подзаборная шлюха! — Через мгновение он набросился на Мадлен, намереваясь повалить ее на пол.
Та, как только насильник приник к ней, выхватила из-за пояса кинжал и с силой вонзила его ему в спину — чуть ниже ребер, направляя узкое лезвие вверх.
— Рида, беги!
Бондиле взвыл, изрыгая проклятия, и вскинул кулак. Удар пришелся по уху, в голове Мадлен загудело, но она даже не пошатнулась, продолжая сжимать повлажневшую рукоятку клинка.
Голос Бондиле постепенно затих, ноги его ослабели. Изо рта раненого хлынула кровь, взгляд остекленел, и он стал медленно оседать, хватая губами воздух.
— Боже правый! — выдохнула Мадлен, глядя на бьющееся в агонии тело. Она задрожала и оперлась на подоконник, чтобы не упасть. Бондиле умирал, и это она убила его — выхватила кинжал и убила. В ушах Мадлен стоял звон, колени подкашивались, а в мозгу вертелось одно: почему медлит Гибер? Почему не бросается на выручку господину? До нее вдруг дошло, что она безоружна, но о том, чтобы нагнуться и вытащить кинжал из спины поверженного врага, страшно было и думать. Стараясь взять себя в руки, Мадлен подняла глаза.
Прислужник Бондиле по-прежнему стоял у стены, вцепившись в Риду Омат как в добычу. Немая сцена длилась несколько бесконечно долгих секунд.
— Он умер, и это меняет многое, — произнес Гибер, когда молчание сделалось невыносимым.
— Каким
Гибер слегка приосанился.
— Я принял решение, и оно от вас не зависит. Вы меня не остановите. — Шагнув вперед, он заслонил египтянку собой, словно охраняя от посягательств. — Она моя. Я ее заслужил. Я знал, что Бондиле якшается с ней, и знал, что он ее непременно обманет. Хотя она не какая-то шлюха, а добронравная девушка, и ему это было известно. Я в долгу перед ней. Я стоял в стороне и не вмешался. — Последовала еще одна пауза. Гибер прокашлялся. — У меня есть дом… ничего особенного, однако не развалюха, возле Бени-Суэйфа.
Ошеломленная всем услышанным, Мадлен растерялась. Особенно поразило ее последнее заявление.
— К чему вы клоните? — спросила она, когда Гибер умолк.
— Я отвезу ее туда и женюсь на ней. Девушка не может вернуться к отцу, ее там убьют. Для нее же лучше, если она поедет со мной. Вам меня не остановить. Я сделаю все, чтобы она не страдала. Никто не осмелится тронуть ее. И о ребенке я позабочусь.
— Позаботитесь означает сбудете с рук?
— Иначе нельзя, — отрезал Гибер, ничуть не смутившись.
— Что скажете, Рида? — рискнула спросить Мадлен, понимая, что отказ может привести свежеиспеченного жениха в ярость.
— Я поеду с ним, — прошептала египтянка.
— Я работаю с французами, — продолжал Гибер. — И с другими европейцами тоже. Она не завянет от скуки, как большинство египетских женщин. Мне понадобится ее помощь, а ей — моя. — В его голосе появились горделивые нотки. — Мой отец держал в Марселе гостиницу. Я знаю, как вести такие дела. Риде понравится у меня, можете не сомневаться.
Мадлен понимала, что ситуация не позволяет ей что-либо диктовать.
— А что будет со мной?
— Вы убийца, мадам. Хотя и убит всего лишь европеец. Разумеется, вам нельзя здесь оставаться.
— Да, — согласилась она и вздрогнула, покосившись на Бондиле. — Но я еще… не вполне здорова.
Гибер красноречиво пожал плечами.
— Когда его обнаружат, будет лучше, если тут от вас не останется и следа. — Найдите себе другое убежище для поправки здоровья. — Он вытянул Риду из-за спины, поставил рядом и осторожно освободил от веревок. — Уходите прямо сейчас. Я сам здесь управлюсь. Отыщите своего коптского монаха или врача — пусть они перепрячут вас куда-то, пока не утихнет шум. А потом уезжайте. — Гибер любовно охлопал девушку, словно выгодно купленную лошадку. — Пока вы будете держаться вдали от Египта, можете рассчитывать на мое молчание. Но если вернетесь — я не смогу вас защитить, даже не стану пытаться. — В его мимолетной жесткой улыбке не было и тени враждебности.
— Как вы… поступите с ним? — спросила Мадлен, указывая на Бондиле, и вновь ощущая прилив леденящего ужаса.
— Никак. Просто добавлю кое-какие детали. Чтобы все выглядело как стычка с разорителями гробниц. Это будет нетрудно. Все знают, что время от времени Бондиле приторговывал вещицами, обнаруженными в песке. Все решат, что наконец он зарвался.
Мадлен прикрыла глаза и кивнула.
— Прекрасно, — сказала она. — Даю слою, вы больше меня не увидите.
Гибер коротко отсалютовал.