СЛВ - 3
Шрифт:
— Стыдно, — неожиданно повесил голову тот, — ну да ладно! Вы хоть знаете, что вас, скорее всего, должны были около Раргрима задержать? И, я думаю, по итогам разговора вплоть до… И не смотрите на меня так, господин ефрейтор, десятитонного заряда даже вы не выдержите. Есть там и такие… Меры предосторожности. Раргрим в осаде, но наши всё ещё в это поверить не могут, а ведь там очень серьёзно.
— Быть того не может! — притворно поразившись чужой злокозненности, ахнул Арчи, — какое изощрённое коварство! — и он, повернувшись, посмотрел на меня, как бы приглашая с ним за компанию поужасаться лукавой хитрости гномов, но я-то видел, что ему стало
— Да, — склонил голову Траин, внимательно глядя на мага, — именно так. Именно подлецы и именно подрывают. Повезло вам, что вы на меня нарвались, я только что из Раргрима, и я из доверенных. Для начала, чтобы хоть что-то было понятно, небольшой, как ты говоришь, экскурс в недавнюю историю. Слушайте, короче…
Глава 24, в которой герои определяются с действиями
— Погоди, — остановил его Арчи, оглянувшись на проходную в поисках чего-то, — сейчас чаёчку соорудим по кружечке, а то в горле пересохло. Чтобы был у нас, значит, не допрос с пристрастием, а вполне себе дружеская беседа.
Маг всеми силами старался создать доверительную обстановку и то, что он делал это простодушно и напоказ, вовлекая в процесс других, обычно срабатывало, по себе знаю.
— Не может у вас не быть чайного набора! — На проходной было пусто, и Арчи с настоящим изумлением посмотрел на Траина. — Вы же гномы! Где?
— Здесь, — и тот деревянной рукой, с усилием, указал на тумбочку рядом с ним и со мной. — Моё личное, бери смело. И правда, не лишним будет.
— Богато живёте, — я открыл дверцу и пришла моя очередь удивляться, ведь предстал передо мной самый настоящий термос Древних, расписанный летающими драконами и странными знаками, именующимися иероглифами, непонятными уже никому в этом мире. — Литра на два, не меньше, а сохранился-то как!
Выставив кружки, я набулькал в них ароматного чая, слишком уж крепкого, как по мне, но вкусного.
— А вот теперь, — Арчи дождался, пока все не разберут свои посудины и не сделают из них хотя бы по глотку и не устроятся поудобнее, — жги!
И Траин, усмехнувшись ему в ответ, начал жечь.
Оказывается, то, что именно произошло между Даэроном этим самым и саламандрами во глубине гор, известно хоть кому-либо не может быть по определению. Саламандры, знаете ли, отчитаться перед гномами за это как-то не захотели. Но последствия, последствия были таковы, что хоть плачь, причём для некоторых эти слёзы были по настоящему кровавыми, без дураков.
Траин тогда сдал эту эльфийскую сволочь одной из младших саламандр на руки и немного задержался у выхода, в дежурке, расписываясь во всевозможных журналах и актах выполненных работ. Отчётность, знаете ли, должна быть на высоте. На часок задержался, не больше, но мозги ему запудрили накрепко и от этого он не сразу понял, что происходит, когда пол под ногами покачнулся и на потолке с мерзким, страшным хрустом звонко лопнула первая трещина.
«Бегите!» — в мозгу каждого из находившихся там гномов набатом раздался мысленный приказ, исходивший из глубины гор и отданный непонятно кем, но противиться ему не было никакой возможности, до того всё было серьёзно, и напор его не давал права остановиться, осмыслить хоть что-нибудь или задать вопросы.
Траин рванул к выходу, не думая ни о чём, но все присяжные гномы,
Саламандры не просто гнали что-то от себя, из сердца гор, они умудрялись освобождать ему маршрут на поверхность, чтобы не повредить никому из их почитателей, но первый, и самый страшный бой был принят ими как раз в этих самых золотых, алмазных, да прочих палатах.
Горы ревели, ходя ходуном, Траина било о стены и даже один раз о потолок, как горошину в детской погремушке, да и не его одного. Жути такой запредельной он не испытывал никогда, и молился он лишь об одном, чтобы быстрее всё кончилось.
Слава горам, мольбы его были услышаны, жуткие звуки быстро начали перемещаться вверх, видимо, саламандры гнали зло туда по свежепроплавленным штрекам на поверхность, затем раздалось ещё несколько мощных ударов, и всё затихло. То есть под горой затихло, а на поверхности гремело и ревело так, как и во время войны не бывает.
Гномы кинулись закрывать все противопожарные перегородки в шахтах и тоннелях, все вентиляционные ходы, изолируя недавнее место битвы, потому что потянуло гарью ну просто чудовищной. Кое-где тоннели да ходы вообще завалило, слава горам, пришла такая невольная помощь от природы в борьбе с пожаром, а ведь под землёй это страшное дело!
В общем, когда пыль осела, пожар утих, а раскалённый воздух в подземных шахтах еле справляющаяся с нагрузкой вентиляция сменила уже на третий раз, до некоторых гномов начало кое-что доходить. Под раздачу попали именно те помещения, что находились поближе к тайной двери, ведущей в царство саламандр. То есть — самые, как они все думали, защищённые и от этого хранившие в себе всё самое ценное.
Примерно через день, как только всё немного поостыло, и можно было сунуться вниз, не рискуя свалиться от теплового удара, увидели гномы, что золотым, алмазным да пробирным палатам пришёл полный, окончательный конец. Мер и весов ещё, ага. Алмазы погорели, как простые кусочки угля, кое-какие другие жаропрочные камни сохранились, но на них уже и не смотрели. Золото утекло по свежепроплавленным колодцам куда-то туда, куда и ходу нет, да ещё и саламандры все эти ходы заткнули, а на робкие вопросы по поводу возврата ответить не соизволили. Меры и весы тоже погибли, не сохранилось ни одного эталона. И вот это по его, Траина, мнению, и было самым плохим.
Но, пока чумазые охранные команды да присяжные гномы потерянно бродили по свежему пожарищу и не знали, как именно будут радовать остальных своих соплеменников из банкирских да торговых домов, эти самые соплеменники прискакали сами. И, что тогда очень ещё удивило Траина, утёкшее золото да сгоревшие бриллианты интересовали их меньше всего. Хотя и они тоже, конечно, не будем на них напраслину возводить.
А кинулись они сразу же к оплывшим от чудовищной жары несгораемым сейфам и шкафам, в которых хранили какие-то свои очень ценные бумаги. Самые лучшие слесаря из подгорных мастеров, опутанные клятвами молчания с головы до ног и нанятые на срочную работу за огромные деньги, открывали эти хранилища один за другим, но ни в одном из них не сохранилось ничего, ни одной бумажки, всюду был прах и пепел, лишь прах и пепел.