Small World
Шрифт:
— И вы уверены, что регулярно делали уколы инсулина?
— Думаю, что да. Но будет лучше, если вы проверите, я уже старая женщина. Лекарство в ванной, в холодильничке.
Доктор Штойбли направился в ванную комнату. Эльвира перегнулась через край кровати и запустила руку в его чемоданчик. Когда он через некоторое время вернулся, на лице его отражалось недоумение.
— Похоже, все точно. Записи и число пустых ампул совпадают. Я отправлю одну пустую в лабораторию.
Доктор Штойбли пообещал зайти к ней завтра еще раз.
Оставшись одна,
Симона и доктор Кундерт заняли столик в одном из многочисленных «fresco» — этих захудалых харчевнях-гостиницах, которым новые хозяева вернули их изначальную суть: покрасив стены в белый цвет и накрыв столы бумажными скатертями, они превратили их с помощью приветливой обслуги и незамысловатых блюд интернациональной кухни в симпатичные заведения. Они заказали салат по-гречески и мексиканские кукурузные лепешки с мясной начинкой и бобами. Кельнерша обращалась к ним на ты, и Симона сказала доктору Кундерту:
— Похоже, мы здесь единственные, кто разговаривает друг с другом на вы. И с этого момента они перешли на ты.
— О чем я тебя давно хотел спросить: почему ты все это делаешь для него? Он ведь тебе совсем чужой.
— Сама не знаю. — Она задумалась. — Мне его просто жалко. Он как старый отслуживший плюшевый мишка. Его время от времени вытаскивают со скуки, чтобы однажды вышвырнуть на помойку окончательно. Разве это жизнь для человека?
Кундерт кивнул. Глаза Симоны наполнились слезами. Она вынула из сумки платок и вытерла слезы.
— Извини, со мной это теперь часто бывает, с тех пор как я забеременела. Как ты думаешь, кто был на вырванных фото?
— Конрад Ланг, — ответил Кундерт не колеблясь.
— Мне тоже так кажется. Кундерт налил себе вина.
— Этим и объясняется, почему он путает на ранних фотографиях Кони и Томи.
— Мне он сказал, что все выглядит так, будто он Кони, а на самом деле он — Томи.
— Как это может быть?
— В четыре года все возможно: Томикони, Конитоми, мама Вира, мама Анна. Кундерт разволновался.
— Значит, обе женщины задурили малышам головы и так долго играли с ними в подмену имен, пока те окончательно не запутались и уже больше не помнили, кто из них кто. И тогда они поменяли детей местами.
— Но зачем было этим женщинам менять детей местами?
— Ради ребенка Анны Ланг. Чтобы он унаследовал заводы Коха. Складывающаяся картина была тем не менее лишена для Симоны всякого смысла.
— С какой стати пришло Эльвире в голову сделать такое в угоду Анне Ланг? — Кафе заполнилось людьми. Негромкие голоса и смех беззаботных людей на звуковом фоне из танго, бельканто и рок-музыки поглотили чуть слышные слова Симоны: — Тогда, сообразно с этим. Кони — подлинный наследник заводов Коха.
Даже и не в такой уж ранний для аперитива час бар в отеле «Des Alpes» оставался полупустым — несколько человек, живших в отеле, кое-кто из бизнесменов, одна парочка, отношения которой еще не настолько продвинулись, чтобы
Урс Кох сидел в нише с Альфредом Целлером. Перед каждым стояло по стакану виски — у Урса со льдом, у Альфреда со льдом и содовой. Они знали друг друга с юных лет. Оба в одно время учились в «Сен-Пьере», как и их отцы. Альфред поступил после интерната на юридический и стал потом работать в знаменитой фирме отца. Помимо того, что Альфред обслуживал концерн, он стал еще личным советником-юристом Урса и, насколько позволяла ситуация, также и его другом. Урс позвонил ему и спросил, не свободен ли он случайно сегодня вечером. «Случайно да», — ответил Альфред, тут же махнув рукой на театральную премьеру.
Урс не знал, как начать.
— Жалко старый комод, — произнес Альфред, чтобы хоть что-то сказать. Урс не понял, что он имеет в виду, и тогда тот пояснил: — Да отель «Des Alpes». Вот уже сколько лет они не могут вылезти из долгов. Банк «Национальный кредит» отказал им в ипотечной ссуде. А это означает, что они хотят забрать отель, чтобы впоследствии превратить его в учебный центр. Мне будет как-то не хватать этого бара. Здесь так спокойно, можно все обсудить. И достаточно шумно, чтобы не быть услышанным. Здесь мы среди своих. Урс уцепился за его слова.
— То, что я хочу спросить тебя, должно остаться между нами. Тебе это покажется странно и, возможно, даже подтолкнет к ложным выводам. Но ты рассматривай это как чисто теоретическое обсуждение проблемы. Большего о причинах этого разговора я тебе сказать не могу, кроме одного: все не так, как ты подумаешь.
— Ясно.
— Сценарий таков: одна молодая женщина выходит в тридцатые годы замуж за состоятельного фабриканта, вдовца с пятилетним сыном. Через год фабрикант умирает. Завещания с назначением наследника нет, единственными наследниками являются его жена и его сын. Она подменяет ребенка на сына своей подруги, и это проходит незамеченным. Что будет, если сегодня эта афера выплывет наружу?
— С какой такой стати?
— Да нет, ну просто как предположение. Так что же будет? Альфред задумался на мгновение.
— Да ничего.
— Ничего?
— Через десять лет мошенничество подпадает под действие закона о сроке давности.
— Ты в этом уверен?
— Ну я же знаю, каков срок давности для мошенничества.
Урс помешивал в стакане пластмассовым жирафом. Кубики льда позвякивали.
— Дополнительный вопрос, еще более гипотетический: муж умер не собственной смертью, в этом ему помогла немножко жена, что тоже никем не было замечено.