Смех Циклопа
Шрифт:
Он снова звонит в колокольчик. Трое мужчин уносят Лукрецию, которая кричит: «Нет, только не это!»
Она возвращается через несколько минут с еще более красным, мокрым, словно от слез, лицом. Оно хранит следы перенесенных мучений, но не грусти.
– Не знаю, что на меня нашло. Я буду держать себя в руках, – твердо говорит она, опустив глаза.
– Возможно, то, чему мы здесь и сейчас учимся, однажды спасет вам жизнь, – замечает Стефан Крауц.
Лукреция еще дважды за утро исчезает в подвале, откуда возвращается пунцовая и полная раскаяния.
Они разбирают
– Почему тут все без масок?
– Те, кто должен остаться неузнанным, едят не здесь.
Стефан Крауц снимает маску, Лукреция и Исидор следуют его примеру. Когда они входят в столовую, все смотрят на них. Лукреция тоже рассматривает присутствующих. Около ста человек. Некоторые очень пожилые. Большинство – женщины за сорок.
Так это они придумывают шутки, которые лежат в коробках с конфетами, анекдоты, которые рассказывают в конце обеда. Это они заставляют дрожать тиранов. Маленькие старички и старушки. Здесь прямо как в доме престарелых.
— Здравствуйте! – громко произносит Лукреция, приветствуя всех дружеским жестом. – Приятного аппетита!
В столовой сразу устанавливается благожелательная атмосфера.
Я понимаю, почему Дарий хотел их уничтожить. Здесь та же вечная борьба молодежи с цепляющимися за власть стариками. Я в полной зависимости от них – они должны передать мне свои знания, а я должна забыть о предрассудках и воспринять всю информацию, чтобы понять их тайну. Чтобы узнать тайну гибели Дария. Собери все силы, Лукреция. Вспомни слова Исидора: ты проигрываешь, если недооцениваешь противника. Выглядят они добродушно. Глаза живые. Похоже, юмор отличное средство сохранить молодость.
— Как дела, Лукреция? Вид у вас задумчивый. Все еще переживаете по поводу наказания? – спрашивает Исидор.
– Не знаю, что на меня нашло. Мне очень жаль, Исидор.
– А что они с вами делали?
– Если хотите узнать – засмейтесь.
Дама в сиреневой тоге предлагает им овощи и приготовленную на пару рыбу. На десерт – фрукты. Нет ни соусов, ни мяса, ни хлеба, ни молочных продуктов. Лишь оливковое масло в качестве приправы.
За едой Лукреция продолжает рассматривать присутствующих.
– Они не доверяют нам, – шепчет она.
– Они и не должны доверять новичкам. Это правило любого закрытого клуба.
К ним подходит Стефан Крауц.
– Вам нравится? Это биологически чистые продукты из наших садов. Комикам, как и профессиональным спортсменам, необходима строжайшая диета, чтобы оставаться в форме.
– А биологически чистого вина у вас нет? – спрашивает Лукреция.
– Может быть, вы получите его после завершения инициации. На этом этапе оно, я думаю, вам не поможет.
– Да вы что, Лукреция! Разве те, кто обучаются кунг-фу в монастыре Шаолинь, пьют вино во время занятий?
– А курить можно? Я не продержусь девять дней без сигарет!
– Мы можем предложить вам антиникотиновый пластырь, – говорит Крауц. – Это все, что мы можем сделать.
Лукреция пожимает плечами.
– Спасибо. Вы мне дали лишний повод не смеяться.
Стефан Крауц подает ей стакан холодной воды.
– Ни вина, ни пива, ни газированных напитков.
– И кофе тоже нельзя?
– А есть что-нибудь посмешнее воды?
– Морковный сок.
– Вот это я с удовольствием выпью, – говорит Исидор.
Взгляд Лукреции гаснет.
– Я не уверена, что хочу остаться здесь, – шепчет она.
– Вот увидите, привыкнуть можно ко всему. Ваш организм еще поблагодарит вас за здоровую пищу без сахара и жира.
Они жуют овощи.
После обеда изучение истории юмора возобновляется.
Стефан Крауц заставляет учеников переживать великие моменты развития юмора, рассказывает анекдоты, забавные случаи, изображает интересных персонажей, воспроизводит вымышленные диалоги.
– Не все великие комики принадлежали к нашему «клубу», но многие. О некоторых юмористах вы никогда не слышали, а они были истинными новаторами. Иногда история сохраняет имена лишь раскрученных подражателей.
Стефан Крауц показывает им другую книгу. В ней множество иллюстраций, изображающих ярко одетых людей.
– Я хочу рассказать вам о шутах. Положение королевских шутов было очень странным. Во Франции с XIV по XVIII век их, никого не спрашивая, назначал сам король. Они получали очень хорошее жалованье и имели право не подчиняться правилам, установленным для двора. Поскольку им было позволено смеяться над придворными, те платили им, чтобы не стать объектом издевательств. Некоторые шуты, например, Трибуле и Брианда, скопили настоящие состояния.
– О такой профессии можно только мечтать, – говорит Исидор.
– Не уверен. Все их боялись, а многие и ненавидели. В то время верили, что они принимают на себя часть грехов повелителя. Считалось, что шуты – воплощение дьявола.
– То есть, максимум привилегий и максимум ненависти? – удивляется Лукреция.
– В глазах народа они были чем-то вроде громоотвода, который принимает на себя гнев короля. И гнев вассалов, сердившихся на короля.
– Они разряжали обстановку шутками?
– Репликами, снижавшими накал страстей. Их остроумием восхищались, но их самих презирали. Их не признавали христианами и хоронили за церковной оградой.
– И сколько времени это продолжалось?
– Ну, с некоторыми натяжками, последним королевским шутом можно считать Мольера. Вернее, Мольер превратил шута в «официального королевского комедианта». Сделал его государственным служащим.
Терпеливо дожидаясь, когда снова можно будет приступить к расследованию, Исидор и Лукреция поневоле проникаются интересом к малознакомой им части истории. В полночь Крауц добирается до Бомарше. Лукреция с удивлением понимает, что не заметила, как пролетело время. Ей не хотелось курить, и она сдержала обещание не смеяться. Стефан Крауц провожает их в пустую столовую, где они молча съедают поздний холодный ужин, а затем – в спальню.