Смех дракона (сборник)
Шрифт:
Историю мы видим в фантастике.
Еще раз повторим, что не все попытки фантастов писать историческую прозу удачны. Действительно, издается много ерунды, и мы сами ее не раз критиковали. Но это по крайней мере делается. И среди ерунды попадаются настоящие жемчужины, которые читаются и будут читаться еще очень долго.
5. Исчезновение эпопеи как жанра
Эпопея – это не книга во многих томах. И не сериальность. Что древнее – роман или эпопея? Эпопея. Почему? Потому что эпопея менее всего интересовалась личностью. Личность – изобретение романа. Эпопея интересуется масштабными, эпохальными сдвигами. Глобальные катастрофы, войны, движение народов, смена социальных формаций. Связь времен, перелом эпох. Революция, устроенная романом, заключалась в том, что роман привел личность. Героя, который стал не менее интересен, чем, скажем, эпический сдвиг веков. Эпопейный макрокосм стал рассматриваться через призму микрокосма личности.
Если мы обратим внимание на современную прозу, то выясним: в основном пишутся повести, которые называются романами. Если создаются романы, то маленькие и куцые, как в анекдоте про летающих крокодилов. Эти романы малы не только по объему, они малы по замыслу. Частные случаи, не доходящие до уровня высоких обобщений.
ЭПОПЕЯ УМЕРЛА.
Обратимся снова к классике, которую принято брать за пример. Виктор Гюго, Лев и Алексей Толстые, Болеслав Прус; а если брать ближе к современности – Георгий Марков. «Тихий Дон» Шолохова. И так далее. Любой образованный читатель в состоянии мгновенно увеличить список примеров. Оказывается, не стеснялись писать масштабно. Не стеснялись огромных эпических полотен, где судьбы героев – а иногда нескольких поколений героев – показывались в историческом масштабе, в сплетении с судьбами стран и народов! Но современной прозе до классиков дела нет. Они ей не указ, а укор. На по-настоящему большой мир смотреть сложно – глаза болят. Нервы не выдерживают. Встать вровень с эпохой тяжело. Вот Гюго было не тяжело, он мог. И Толстой мог. Они стояли вровень с эпохой и не боялись потеряться на ее фоне. Сейчас принято их поругивать. Доблесть карлика – знаете пословицу? – в том, чтобы дальше плюнуть. Но у карлика своя доблесть, а у Гюго своя. Нынешние «шедевры» могут быть замечены только в масштабе кухни.
Где осталась эпопея? – в фантастике.
Здесь эпопея нашла пристанище. Спаслась. Бесчисленные фэнтезийные хроники – это эпопеи. Многотомные космические саги – эпопеи. Постапокалиптические полотна – эпопеи. Блещут они достоинствами или нет – тут нужно рассматривать каждый отдельный случай. Мы сейчас не говорим, хороши эти книги или плохи. Мы говорим, что фантастика – заповедник для вымирающего жанра. «Красная книга».
Больше эпопеи нет нигде.
Coda
Еще раз процитируем Бальзака: «За мужеством критики должно следовать мужество похвалы».
Критикуя недостатки фантастики, надо помнить, что уровень науки не определяется количеством плохих ученых. Уровень науки определяется иными параметрами. Это же касается литературы. Если выйти на орбиту и поглядеть вниз на планету Фантастику, мы увидим очень интересную вещь. За последние двадцать лет была написана уйма ерунды, того, что ушло в забвение навсегда. Но, с другой стороны, за эти же годы было написано как никогда много отличнейших произведений! Уверены, что в будущем этот период назовут Золотым – ну хорошо, пусть Серебряным веком фантастики.
Эвересты графомании не должны затенять то хорошее в фантастике, что есть и будет.
Что же мы, современники? Мы разучились хвалить. Общий тон практически любого обсуждения – брюзжание. Добро бы ненависть, возмущение, сильные чувства. Нет, фэндом забрюзжал. Яркие страсти сгинули, осталась старческая воркотня. Если критик в рецензии рискует сказать, что книга в чем-то хороша, он тут же нагородит три абзаца негатива. Критик заранее боится, что его упрекнут за высказанные вслух добрые слова. Страх и трусость – страшные качества. Если по десятибалльной шкале книга великолепна – ставим восемь баллов.
На всякий случай.
Да, надо многому учиться. Пробовать, ошибаться и снова пробовать. Тонкий психологизм, умение передавать сложные эмоции, филигранный язык, оттенки иронии и сарказма, зримые, «вкусные» описания, метафоры, образность и в то же время лаконичность деталей… Инструментарий, которым надо владеть, к какому бы направлению ни причисляли писателя. Но не менее необходимо воспитывать в себе мужество похвалы. Не забывать о том, чем фантастика сильна, чем она по праву может гордиться.
Иначе трусость и брюзжание станут главной темой в фантастическом хоре.
«Во всех поколениях и у всех народов есть элегические, вдумчивые, созерцательные умы, которые особенно пленяются величественным зрелищем природы, возвышенными образами и жадно впитывают их. Существуют, напротив, натуры активные, которым нравится стремительность, движение, краткость, столкновения, действие, драматизм… Наконец, иные цельные люди объемлют все, ищут и лирики и действия, драмы и оды, полагая, что совершенство требует полного обзора явлений.
Какая школа выше? Не знаю. Я не хотел бы, чтобы из этого естественного различия извлекали насильственные выводы».
Майское солнце Партенита [5]
(по мотивам литературного семинара, проведенного в мае 2009 г.)
Более всего поразили поданные на обед «макароны по-флотски» – блюдо, давно уже занесенное на постсоветских просторах в Красную ретрокнигу. И весь Партенит – маленький поселок, прилепившийся к обрывистому склону, серо-блочный, не слишком уютный, если бы не близкое море – показался дивным заповедником Прошлого. Старые люди на улочках, старые подшивки газет в сырой библиотеке… Ветры Истории дуют совсем рядом, чуть выше, где шоссе на Ялту, здесь же – патриархальная тишина.
5
В соавторстве с А. Валентиновым.
«Понаехали тут…» – незримый, но четкий лозунг, проступающий сквозь столь неуместные в подобных Палестинах рекламные щиты. Явление местного репортера, в прошлом – бухгалтера, по совместительству – сторожа (в редакции?), желавшего написать (и написавшего, и даже опубликовавшего в газете «Патриот») статью о «маститых людях, таких, как А.Г. Голди (Д. Громов и О. Олдижинский) и А. Валентинов» (конец цитаты), лишь добавило перцу в помянутые макароны. Надеюсь, мы изрядно растревожили здешних старожилов – сторожей крымской Вечности.
И низкий поклон кариатиде с атлантом – Светлане Поздняковой и Глебу Гусакову, – вознесшим на своих плечах махину под названием «литературный семинар „Партенит-2009“». Сколько говорилось, что надо. Сколько обещалось: ужо сотворим. А эти – сделали.
– …им, Олди и Валентинову, учиццо надо, а не мастер-классы давать.
Надо. Учимся. А вы?
Солнце катится в зенит,Рыжий кот зевает нагло –Здравствуй, майский Партенит…Потолкуем с глазу на глаз?