Шрифт:
Мария Петровна Облигация в ретроспективе
В истории России попытки занять деньги у населения в основном заканчивались неудачно, причем для счастливых обладателей государственных долговых бумаг. Большая часть граждан нашей страны скорее всего скептически отнесется к новации Минфина привлекать кровно заработанные средства через механизм ОФЗ. Даже несмотря на стопроцентную государственную гарантию вложенных в облигации денежных средств. Срок такого «народного ОФЗ» – три года, купон – полугодовой возрастающий, а это означает, что средняя обещанная доходность 8,5 % будет начислена только по окончании трех лет, в
Данной «новации» Минфина, а точнее процессу воспитания культуры сбережения и инвестирования, посвящается этот вымышленный юмористический рассказ. Автор же склоняется больше к мнению Д. М. Кейнса, который считал, что сбережения означают излишек дохода над расходами на потребление и могут стимулироваться лишь косвенно снижением процентной ставки через посредство возрастания капиталовложений и роста доходов (снижение процента вызывает рост инвестиций, так как повышает предельную эффективность капитала, а отсюда растет доход, а с ростом дохода растут сбережения).
Мария Петровна, уважаемая жительница города N (знакомые звали ее меж собой М.П.), была женщиной зрелого возраста, 1927 года рождения, но пребывала в здравом уме и твердой памяти.
Одним из ее любимых произведений был роман «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова. Он всегда лежал на прикроватной тумбочке, и перед сном М.П. трепетно перечитывала главы, правда, на третьей главе всегда проваливалась в глубокий сладкий сон. Именно по этой причине сия дама, дожив до 90 лет, еще ни разу не принимала снотворного, равно как и не читала роман дальше третьей главы. Поэтому интерес к роману был, мягко говоря, зверский.
Была у М.П. и прекрасная мечта, непосредственно связанная с данным произведением, точнее с первыми тремя его главами. Очень импонировал ей поступок Клавдии Ивановны Петуховой, тещи Ипполита Матвеевича, связанный с сокрытием бриллиантов на сумму 70 тысяч рублей в стуле гостиного гарнитура, обитого английским ситцем в цветочек. (Фраза «английский ситец в цветочек» особенно запала ей в душу.) Всю свою долгую и насыщенную жизнь М.П. работала и копила деньги для воплощения своей, казалось бы, несбыточной мечты. И каждый раз как чулок, в котором хранилась денежная наличность, в прямом и фигуральном смысле трещал, ей казалось, что долгожданный момент настал и пора идти в ювелирный магазин за бриллиантами, но потом внутренний голос категоричным тоном одергивал ее: «Стой! Еще не время! Сбережения еще недостаточно велики». И вот на 91 году жизни сигнал был наконец получен. Чулок треснул, устроив небольшой салют из денежных знаков разного достоинства и года выпуска. М.П., в сердцах коря себя за нерешительность, собрала все до последней купюры в полиэтиленовый пакет и решительным шагом двинулась в ювелирный магазин.
По дороге в магазин то тут, то там попадались рекламные щиты, молча, но навязчиво взывающие к приобретению государственного облигационного займа. Добравшись наконец до ювелирного магазина, единственное, что она могла сказать, протягивая продавщице полиэтиленовый пакет, было: «Будьте добры, дайте мне облигаций государственного займа на всю сумму». Продавщица, мило улыбнувшись, проводила М.П. в соседнюю дверь отделения банка, даже, проявив заботу, подвела ее непосредственно к кассе кредитного учреждения. Оставалось только высыпать содержимое пакета и сказать те же самые заветные слова. Казалось, М.П. уже начала потихоньку приходить в себя от воздействия уличной рекламы и вспоминать истинные цели своего визита, но было поздно.
Не помнящая всех деталей произошедшего дама очутилась у себя дома с полным пакетом облигаций. Она чувствовала, что ее обманули, но до конца не понимала в чем. «Может быть, в следующей, третьей, главе романа мадам Петухова, придя на несколько секунд в сознание, скажет Ипполиту Матвеевичу, что в стуле не бриллианты, а облигации государственного займа?»– успокаивала она себя.
Мысленным взглядом М.П. судорожно обшаривала свою маленькую комнату. Может, и хорошо, что произведение так и осталось недочитанным, иначе не обошлось бы без сердечного приступа. Нет ничего хуже разбившейся мечты, тем более в тот момент, когда она должна была вот-вот сбыться.
С другой стороны, рассуждала она, облигации, да еще и государственные, куда надежнее бриллиантов. А если коммунизм наступит? Ведь В. И. Ленин обещал сделать из золота унитазы в общественных туалетах. Какая же участь ждет в таком случае бриллианты – просто страшно подумать. Наконец, совсем успокоившись ленинской цитатой, М.П. решила изменить некоторые детали романа в отношении содержимого стула.
Оставалось только найти гарнитур, обтянутый английским ситцем в цветочек. К счастью, как раз с этим проблемы и не возникло. Сделав заказ через интернет, М.П. получила требуемый гарнитур в точности таким, каким себе и представляла.
После расстановки гарнитура в комнате совсем не осталось места: она была похожа на актовый зал, только без сцены. Выбрав приглянувшийся ей стул, дама бережно вспорола аглицкий ситец и принялась утрамбовывать под обивку облигации. Досыта наевшийся ценными бумагами стул несколько выделялся среди своих собратьев. Сытый стул словно говорил своим видом: я – недиверсифицированный инвестиционный портфель Марии Петровны! Его особые приметы – некоторая припухлость – были на руку М.П., так как она в любой момент могла вычислить его местонахождение.
К сожалению, новую версию романа судьба дописывала дальше уже без участия М.П. Как водится, «кто-то» прознал про ее богатства, точнее про пакет с деньгами, и в тот момент, когда пожилая дама отлучилась в баню (по воскресеньям она всегда ходила в общественную баню, и все об этом прекрасно знали), спокойно проник в квартиру, чтобы забрать злополучный пакет. Он все перерыл, даже вынес мебель, однако ничего не нашел. Тогда «кто-то», читавший, очевидно, все главы романа, начал в ярости вспарывать стулья один за другим. Наткнувшись на облигации, он в гневе выкинул их в окно.
Облигационный дождь окатил с ног до головы Ивана Петровича, работающего в качестве наружной рекламы («бутербродом») в ювелирном магазине и уже почти час стоявшего без дела. Рекламные флаеры закончились, и Иван Петрович потихоньку замерзал. Подкрепление в виде облигаций стало буквально подарком небес. Не растерявшись (Иван Петрович вообще был очень смекалистым человеком), он быстро собрал устлавшие землю ценные бумаги и снова был готов продолжать работу.
Надо сказать, что Иван Петрович был очень ответственным и в меру трудолюбивым человеком. В своих действиях он руководствовался исключительно марксистско-ленинской философией. По Марксу, стоимость товара определяется количеством застывшего рабочего времени. Чисто теоретически Иван Петрович мог застыть на время и остаться верным своей философии, но практически это было как минимум опасно для здоровья. Холод пронимал насквозь его окутанное рекламными конструкциями тело.