Смело мы в бой пойдём…
Шрифт:
Мария наша сразу в обморок грохнулась, ещё бы, дамам такое о войне не рассказывают. Тут, откуда ни возьмись, Сева нарисовался, при полном параде, сапоги сияют, на груди… мне сразу так за свои медальки стыдно стало. Думаю, лучше бы и не позориться с таким комплектом рядом… Хлопнули мы по стопочке за встречу, по русскому обычаю, и пошло и поехало… Пока Мария Кончита в себя приходила, Сева испанскому командиру команду дал прибраться, а сам мне про то, что с ним в прошедшее время произошло рассказывал. Он тоже времени впустую не терял, лихо повоевал на земле со своими танкистами…
Капитан Всеволод Соколов. Испания. 1937 год.
У нас две новости. Первая плохая: нас перебрасывают под Теруэль, где усилилось сопротивление противника. Вторая — еще хуже. Нашим противником, кроме уже привычных англо-французов и чахлых республиканцев, будет интернациональная коммунистическая бригада имени Льва Троцкого. Итальянцы, которых мы должны сменить, на все расспросы реагируют одинаково: закатывают к небу глаза и начинают стонать
Мы размещаемся в городишке с громким именем Альбарассин. Название не вполне соответствует тому, что мы видим: город маленький и нищий. В единственном ресторане кормят неплохо, но вино ужасное, а коньяк — просто отвратительный. Кроме всего в ресторане очень мало мест, и иногда приходится довольно долго ждать, чтобы тебя допустили до прелестей местной кухни. Можно и не ждать, а шагать в одну из маленьких харчевен, имеющихся здесь, как и везде в Испании, во множестве.
Нас бросили на усиление ударной группы, которая должна пробиться на помощь 52-й пехотной дивизии, окруженной в Теруэле. Если судить по картам, то поставленная задача не так уж и сложна: из района сосредоточения прорваться в деревушку Кампильо, которую наши соколы клятвенно обещают сравнять с землей еще до нашего подхода; затем марш-бросок к городку Вильяспеса, которым нужно овладеть, сходу форсировав речушку Турия. И все! Задача выполнена. Остальное берут на себя компаньерос генерала Франко. Вроде бы и ничего сложного. Нас клятвенно заверяют, что серьезной противотанковой обороны на этом участке нет. Разведка утверждает это со всей ответственностью. Ну да мы уже ученые, и я решаю проверить, а не врет ли разведка? У меня есть свой способ, который, кстати, всегда себя оправдывает. Монетка. Так, если орлом — значит разведка не врет, если решка — ждем неприятностей. Ну-ка, что у нас там. Странно, действительно не врут разведчики. Стало быть, можно надеяться, что потери будут не большими, а вся операция, действительно, увенчается успехом.
… Начало наступления вроде бы не обманывает ожиданий командования и наших надежд. Мы в хорошем темпе продвигаемся вперед, а над нами свирепствуют авиаторы, выковыривающие французов и республиканцев как сусликов из нор. Жалкие попытки организовать сопротивление в небе разбиваются в прах дружным напором наших и итальянских истребителей.
На полном ходу мы подходим к деревне. Не соврал летучий народ: от деревни почти ничего не осталось. Правда кое-кто из уцелевших, одуревших от более чем двухчасовой бомбардировки противников все еще пытается сопротивляться. Ну, это мы сейчас. Отдаю по радио команды взводным, и, высунувшись из люка, быстро отмахиваю флажками, дублируя свой приказ. Захлопываю люк. Пронесло!
— Щаденко, рви на полный!
— Слушаю, господин капитан.
Мы вихрем проносимся над остатками траншей, молотя в разные стороны. Щаденко пускает под гусеницы оживший было пулемет, а Рюмин быстро всаживает несколько снарядов в подозрительные кусты, притулившиеся возле невысокого холмика. После прохода моей роты попыток продолжать бой больше не делается. Оглядываюсь назад. Несколько человек, понуро поднявшихся во весь рост и высоко вздернувших руки, покорно ждут своей участи. Впрочем, это уже не наше дело: для пленных пехота имеется. А нам с вами возится некогда…
Первые проблемы начинаются, когда мы подходим к реке. Во-первых, Турия гораздо шире, чем нам сообщали, а, стало быть, возможно, и глубже. Во-вторых, нас здесь уже ждут. Сквозь грохот моторов и лязг гусениц различимо доносится резкое хлопанье, и один из моих «два-шесть» застывает нелепо накренившись. Еще один, еще…
— Всем назад! Я — первый, назад!!!
На линейных танках раций нет. Хочешь, не хочешь, а придется проделать смертельный номер еще раз. Высовываюсь из люка чуть не пояс и резко машу флажками. Кажется, все заметили. Мои «коробочки» откатываются назад, спеша выйти из-под обстрела. Потеряв еще один танк, мы оказываемся в безопасной зоне. Делать нечего, надо бить челом господину подполковнику. Пусть связывается со штабом и зовет на помощь летунов…
Обер-лейтенант Макс Шрам. Испания. 1937 год.
Нас поднимают по тревоге: срочно требуется помощь нашим наземным частям. Пока мы получаем полётное задание в сооружённой на краю «Эскалоп-дель-Прадо» молельне, аэродромная обслуга носится словно смазанная скипидаром, снаряжая наши самолёты к вылету. К моему величайшему сожалению на моём новеньком «Хейнкеле» приказал долго жить один из моторов, поэтому сегодня я лечу на другой машине: «Ю-87». Придётся вспомнить уроки в «Гиндербурге». Я не боюсь, не зря ведь в нашем выпуске был вторым. Впрочем, для новой задачи эта машина подходит намного лучше, чем тяжёлый бомбардировщик: сегодня требуется ювелирная работа. Надо положить бомбы так, чтобы не зацепить своих. А несмотря на совершенство наших прицелов, разлёт у фугасок и прочей прелести, особенно высыпаемых из контейнеров мелких осколочных бомб, довольно приличный, да
— Твою мать!
Это выражение мне знакомо, как и то, что оно означает. Получается, что мы уже рядом. Значит, волна поймана. Пытаюсь вызвать Севу, но безуспешно: либо у него, либо у меня неполадки с рацией. Скорее всего у него, потому что его радиста я знаю. Замечаю неподалёку от аккуратных коробочек «Т-26» и «Т-2» четыре дымных столба, а затем и аккуратные позиции противотанковых пушек, так хорошо заметные сверху. Резким движением рукоятки переворачиваю машину на спину и начинаю пикирование. Одновременно включаю сирену, и под её нарастающий вой устремляюсь к выжженной солнцем испанской земле. Двигатель начинает чихать, но я спокоен, это просто уведён сектор газа. Вой достигает максимальной силы, пора! Выпускаю воздушные тормоза, одновременно сбрасывая бомбы и добавляя подачу топлива. Винт становится прозрачнее, вижу, как обгоняя меня, к земле устремляются осколочно-фугасные бомбы. Нос начинает задираться к небу и нарастающая перегрузка свидетельствует о том, что машина выходит из пикирования. Шестьсот сорок лошадей плавно вытаскивают меня на высоту и совершая разворот я удовлетворённо любуюсь работой своих товарищей по эскадрилье. Одна за одной машины пикируют на батарею, кладя бомбы точно в цель. Позиции заволакивает дымом и перемолотой в пыль землёй, от особенно удачно лёгшей бомбы небольшая, но смертельно опасная для танкистов пушка подлетает в воздух и разламывается на части. Отдельно и в разные стороны летят станины, колёса, ствол и изуродованный щит. Вскоре всё затянуто созданным человеком облаком, и только пробегающая по нему рябь и на мгновение пронзающие темноту вспышки говорят о том, что бомбы в нём ещё рвутся. Внезапно в небо вонзается разноцветный фонтан огня, чем-то напоминающий фестивальные фейерверки — детонировал склад боеприпасов. Ох и весело же сейчас внизу! Иду на второй заход, поливая спрятавшиеся за завесой позиции из единственного пулемёта в правой консоли. Эх, маловато на «штуке» оружия, и калибр винтовочный! Зато точность у неё потрясающая. «Хейнкели» так не умеют, но у них более мощный двигатель и под крыльями на нескольких машинах подвешены не бомбы, а контейнеры с пушками. Поэтому ребята фон Рихтгофена и занимаются штурмовкой пехотных позиций. Замечаю, как машина фон Ботмера несётся в пике к земле, а сам он выставил из кабины… голую задницу! Грешно говорить, но сейчас я бы хотел, чтобы какой-нибудь интербригадовец влепил этому придурку пулю прямо в неё! Может, поумнел бы хоть немного… Наконец все заканчивают свою работу и мы ложимся на обратный курс на свои аэродромы. Хорошо! Пусть мой друг меня не слышал, зато я его смог. И помог ему. Надеюсь, «Витязи» теперь без особых проблем разберутся с республиканскими наёмниками. Тем более, что это сами иностранные предатели-большевики, перед сбросом бомб я успел заметить развевающееся красное знамя над позициями. Специально в него метил. И попал! «Хейнкели», качнув на прощание крыльями заваливают вираж и уходят на свой аэродром, мы продолжаем лететь прямо, к своему «Эскалопу-дель-Прадо», крохотному пятачку ровной земли, зажатом среди суровых испанских скал…
Командир интернационального пролетарского полка имени тов. Урицкого Алексей Ковалев. Испания. 1936 год.
Он внимательно смотрел в бинокль. На поле чадно горели четыре фашистских танка и он был уверен, что это только начало. Жаль, что у артиллеристов не выдержали нервы, и они не дали танкам вползти в ловушку поглубже. Но и так не плохо. Сейчас отошедшие франкисты, получив отпор, попробуют перестроиться и атаковать. Что ж, он подготовился и к такому повороту событий. На запасных позициях ждут своего часа еще пять противотанковых и восемь зенитных шкодовских орудий. Там грамотные, опытные расчеты, они не откроют огонь раньше, чем танки подойдут в упор.
Ковалев обернулся к связисту:
— Связь с комбригом.
— Есть, товарищ командир. — связист быстро поколодвал с телефоном и протянул Алексею трубку, — Товарищ комполка, комбриг товарищ Котовский на связи.
Поднеся трубку к уху, Ковалев услышал ровный, спокойный голос колонеля Григорио:
— Докладывай, командир, что у тебя?
— Товарищ комбриг, первая атака противника отбита. Сожгли четыре танка, у нас потерь нет. Но противник располагает не менее чем тремя десятками танков, и надо ожидать скорого повторения атаки.