Смена климата
Шрифт:
— Последние сорок восемь лет я обитал в склепе. Правда, это был большой склеп. Трехэтажный и… кхм… с тоннелем.
— Тоннели ты любишь, это я еще в Англии понял.
— Я осторожный.
— О, да.
— Тебе может понадобиться разместить здесь тридцать человек. Поэтому столько места. Мы еще хрен знает сколько времени будем в состоянии войны со всеми, мало ли, как сложатся обстоятельства.
— Ты не купил этот дом, — сказал Хасан. — Ты его построил. Надеюсь хотя бы не замуровал строителей где-нибудь здесь же, в подвалах, как дополнительную защиту от землетрясений?
— Это не в английской традиции. Они просто помнят, что строили другой дом в другом месте. По закупкам, перевозкам, оплате счетов и расходам нас тоже не найти. Прятать все это я умею почти так же хорошо, как стрелять. Или даже без почти.
— Что привело нас к ключевому вопросу.
— А его обязательно задавать?
— Не обязательно. Можешь сразу ответить.
Заноза смотрел снизу-вверх, глаза под белыми ресницами казались не синими, а голубыми. Непривычно. Странно.
— Ты никогда не спрашивал, сколько у меня денег. Даже не интересовался, есть ли они. Поставил на довольствие сразу, как только решил спасти, и с тех пор обеспечиваешь всем необходимым.
— «С тех пор» мы вместе выполняли контракты мистера Алаа, и свое обеспечение ты заработал.
— Да я не спорю. А ты не будешь спорить с тем, что не спрашивал. Хасан, там одиннадцать цифр без запятых. Я просто… за сто два года не придумал занятия интереснее, чем делать деньги. То есть, я люблю движуху, не вопрос, пострелять, там, подраться, убить кого-нибудь или вообще всех. Но это не так весело, как придумывать… разное.
— Придумывать разное на миллиарды… чего? У тебя еще есть шанс сказать, что речь идет о какой-нибудь экзотической валюте, вроде цветных раковин...
— Или белорусских рублей. Помечтай! Я предпочитаю фунты стерлингов. Это английская традиция. И ты получил меня целиком, Хасан Намик-Карасар, вместе с моими проблемами и моими деньгами. Надеюсь, второе компенсирует первое. Только не надо думать, что я приобретение сомнительной ценности. Меня, между прочим, мечтает заполучить множество тварей, мертвых, живых, и не живых, и не мертвых.
— Ума не приложу, зачем ты можешь кому-то понадобиться.
— Вот поэтому я с тобой, — сейчас Заноза выглядел чистым ангелом. — Тебе не нужны ни моя кровь, ни мои дайны, ни мои деньги. Я бесполезный подарок, зато самый лучший.
Полностью бесполезный, а потому — бесценный. Только этого не хватало!
— Ты уже взял все, — если б не улыбка, могло показаться, что Заноза ему сочувствует, — так же, как я взял тебя. Просто ты до сегодняшней ночи не проводил инвентаризации.
Им нужен был дом, но Хасан считал, что он уже есть. Для «Турецкой крепости» довольно быстро нашлось подходящее здание, в подвалах которого по лондонскому образцу были оборудованы две дневки со всем необходимым. Обитали они с Занозой не там, обстоятельства не позволяли пользоваться одним-единственным убежищем, поэтому дневки приходилось менять еженощно и бессистемно, заметая следы с помощью Слуг. Но обстоятельства однажды должны были измениться.
И Хасан полагал, что когда обстановка станет менее опасной, они поселятся в «Крепости». Много ли надо вампиру, чтобы переждать день?
Заноза считал, что много.
Очень.
Единственными помещениями в «Февральской луне», которые он хоть как-то обставил, были подземные апартаменты. Две смежные спальни, два рабочих кабинета, минимум мебели, зато, разумеется, компьютер, телевизор, еще какая-то электроника. Выглядело это как черновик — если бывает черновик дома — но здесь уже можно было жить.
Заноза сказал бы «обитать».
И, несмотря на крайнюю скудость обстановки, здесь хотелось остаться.
— Потому что задолбали отели, — Заноза осматривался, как будто сам впервые оказался в этих подвалах, — даже самые лучшие. Я не заморачивался с мебелью и всяким там… меня только пусти, из любого дома сделаю мебельный склад. Викторианец же, — он весело оскалился, — это навсегда. Сраное клеймо на психике. Ты видел, как обставляли дома в мое время? Трындец, вообще, но меня самого все время тянет туда же. А тебя — в конец тридцатых. Куда лучше викторианства, как по мне. Если тебе тут нравится, я знаю, кто сможет сделать все в твоем вкусе. И я знаю, что тебе тут нравится. Давай останемся на день? Давай, ок?
— Детей бы всех бросать в большую яму, — произнес Хасан с чувством.
— Это турецкая пословица?
— Нет. Это наболевшее.
Вампиров, которые умеют не впадать в дневную спячку, принято убивать. Из осторожности. Основанной на оправданном недоверии. В ноябре, когда бежали из Алаатира, Хасан считал, что никто в мире, кроме него и Лероя не рискнул бы на трансатлантический перелет в компании Занозы. И с огорчением признавал, что не видит ничего опасного в том, чтоб заснуть в присутствии бодрствующего Занозы, под охраной Слуг, которым нечего противопоставить вампиру с настолько старой кровью. Инстинкты давали сбой с ночи рейда в Мюррэй-мэнор. И сбоить они начали до того, как он добровольно позволил себя зачаровать. Сам факт того, что он это позволил, доказывал, что от инстинктов ничего не осталось.
За четыре прошедших месяца Хасан ни разу не был на дневке один. Пока большая часть отряда не отбыла в Югославию, их с Занозой охраняли Слуги, а с тех пор их безопасность днем обеспечивал только Заноза.
Справлялся ли он с охраной дневки лучше Слуг? Трудно сравнивать. Но они двое до сих пор не были убиты, да и срываться с места среди дня, отступать, срочно меняя место дислокации, пришлось всего трижды. Их умудрился тогда выследить мертвяк, умеющий управлять животными.
Ну, а они выследили того мертвяка…
За четыре прошедших месяца Хасан привык засыпать с готовностью проснуться в любой момент, независимо от положения солнца на небосводе. Знал, что Заноза разбудит его до того, как станет по-настоящему опасно, даст время прийти в себя, прикроет отступление.
Полностью полагался на не-спящего вампира.
Инстинкты? Да откуда у мертвых инстинкты?
Сегодня он впервые заснул на рассвете, уверенный, что просыпаться днем не придется. Чувствуя себя в полной безопасности в глубине лесистого холма, под тоннами камня и стали. Занозы не было рядом, он ушел в комнату с компьютером — у неугомонного бритта днем дел было даже больше, чем ночью, но хоть Хасан и привык, засыпая, слышать тихое щелканье клавиш лэптопа, чувствовать запах табака, сейчас и здесь в этом не было необходимости.