Смерч войны
Шрифт:
Помощник Даудинга капитан авиации Роберт Райт впоследствии вспоминал: «Немцы нанесли сильнейший воздушный удар, но он пришелся не на аэродромы, а на Лондон. Это позволило нам собраться с силами, заняться ремонтом, и, самое главное, у пилотов появилось больше возможностей для отдыха, пусть и кратковременного» [189] . Воронки на взлетных полосах были заполнены, механики привели в порядок самолеты, связисты восстановили линии коммуникаций и управления полетами, разрушенные за последние две недели. В кратчайшие сроки ВВС Британии полностью возродили почти все авиационные базы и уже получали с заводов столько техники, что для нее не хватало пилотов. К концу «Битвы за Англию», несмотря на потери, в воздух поднималось больше истребителей, чем в ее начале. В середине сентября 1940 года бомбардировкам подверглись Уэст-Энд, Даунинг-стрит, Букингемский дворец, палата лордов, Дом правосудия и восемь церквей Рена. Гитлер никогда не посещал военно-воздушные базы и места бомбардировок, опасаясь, видимо, возможных неприятностей. Черчилль, король Георг VI и королева Елизавета делали это регулярно, и их встречали восторженно (лишь однажды Черчилля чуть не освистали жители, которых местные власти не успели переселить, после того как были разрушены их дома). Генерал Ли записал в дневник 11 сентября: в зданиях центра пассивной противоздушной обороны и штаба гражданской обороны не осталось ни одного целого стекла, хотя подземные рабочие помещения, газонепроницаемые и оборудованные кондиционерами, продолжали нормально функционировать. Два дома на Овингтон-сквер в Найтсбридже стояли без фасадов, и из разорванных пустот свисали картины и ковры. Сильно пострадал Сити, а на Треднидл-стрит перед Банком Англии зияла огромная воронка. Еще больше ущерба немцы причинили Уайтчепелу и Доклендсу. Бомбы, попадая в убогие кирпичные дома, прошивали их насквозь, взрывались у самой земли, образуя гигантские дыры, в которые обрушивались стены и потолки со всем содержимым. Люди копошились в развалинах, отыскивая уцелевшие вещи. Но, как отмечал Ли, никто не роптал на судьбу. Один рабочий сказал ему: «Для нас важно знать — бомбим ли мы Берлин. Если им достается так же, как и нам, то мы стерпим» [190] .
189
Holmes, World at War, pp. 133-134.
190
ed. Leutze, London Observer, p. 51.
«После успешной высадки и оккупации война закончится быстро, — заявил Гитлер на фюрерском совещании 14 сентября 1940 года. — Мы задушим Британию голодом» [191] . В этот день начались бомбежки индустриального района на реке Клайд. С 7 сентября 1940 года до завершения первой фазы блица 16 мая 1941 года немцы совершили семьдесят один массированный налет на Лондон (имеется в виду рейд, в продолжение которого сбрасывается более ста тонн взрывчатки). Восемь раз они бомбили Ливерпуль, Бирмингем и Плимут, шесть раз — Бристоль, пять раз — Глазго, четыре раза — Саутгемптон, три раза — Портсмут и по крайней мере по одному разу нападали еще на восемь других британских городов. В целом за эти месяцы люфтваффе сбросили 18 291 тонну взрывчатки на Лондон, по тысяче с лишним тонн на Ливерпуль, Бирмингем, Плимут и Глазго, по 578—919 тонн — на другие британские города [192] . Но меры предупреждения и защиты от воздушного нападения были настолько продуманны и эффективны, что за день редко когда гибло более двухсот пятидесяти человек (потери немецких городов в последующем были намного существеннее) [193] .
191
eds. Burdick and Jacobsen, Haider War Diary, p. 256.
192
Ray, Blitz, p. 264.
193
Mallinson, The Times, 7/2/2004, книжное обозрение, р. 13.
Британия в июле 1940 года имела 1200 тяжелых зенитных орудий и 3932 прожектора (1691 орудие и 4532 прожектора через одиннадцать месяцев). Однако пользы от них было мало, если не считать того, что они вынуждали немецких летчиков подниматься выше, чем нужно для более прицельного бомбометания. Во время ночного блица немцы потеряли больше самолетов из-за аварий, а не в результате зенитного огня и действий истребителей [194] . Тем не менее «ак-ак», как называлась зенитная противоздушная оборона, помогала гражданскому населению укрываться в подвалах, на станциях лондонской подземки, в общественных бомбоубежищах и в частных убежищах Андерсона, оборудованных на огородах, поднимала моральный дух британцев. (Любопытный факт: во время блица два миллиона лондонцев уехали из города, а 60 процентов тех, кто остался в столице, предпочитали спать в своих постелях, но не в бомбоубежищах [195] .)
194
Holmes, World at War, p. 132.
195
Harrison, Living through the Blitz, p. ? (Так у автора.)
О том, что Гитлер собирался сделать с Лондоном, можно судить по его разговору с главным архитектором (потом министром вооружений) Альбертом Шпеером) летом 1940 года за ужином в имперской канцелярии:
«Вы когда-нибудь смотрели на карту Лондона? Он так тесно построен, что один источник возгорания может уничтожить весь город, как это уже случилось двести лет (sic) назад. Геринг предлагает применить множество зажигательных бомб нового типа для того, чтобы создать источники возгорания в разных частях Лондона. Пожары везде и повсюду. Тысячи пожаров. Затем они сольются в одно гигантское море огня. Геринг прав. Фугасные бомбы бесполезны. Это могут сделать только зажигательные бомбы — спалить весь Лондон. Какой прок от пожарных, когда запылает все и сразу?».
Все это, конечно, бред пиромана. Но в идее Геринга использовать зажигательные, а не фугасные бомбы, была своя логика, в чем Гитлер мог лично убедиться во время бомбардировок Гамбурга в июле 1943 года.
Надо ли говорить, насколько важно моральное состояние людей для того, чтобы выдержать ужас бомбежек, и ночных в особенности. Капитан-лейтенант Джон Макбет, командир эскадренного миноносца «Веномос», участвовавший в эвакуации британской армии из Дюнкерка, вспоминал: «Наши офицеры, естественно, были подавлены тем, что мы потерпели поражение, и нас выгнали из Европы, но ни у кого даже и мысли не было о том, что нас побили. Все думали так: «Ладно, в следующий раз мы им накостыляем»» [197] . «Накостылять» немцам, конечно, было непросто. Гитлер уже владел континентальной Европой от Сен-Жан-де-Люза на французско-испанской границе на юге до Нарвика на севере и от Шербура на западе до Люблина на востоке. Несмотря на кажущуюся нелогичность того, что им приходится воевать с Германией без континентальных союзников, британцы видели в этом и положительную сторону. Драматург Дж. Б. Пристли писал о настроениях того времени: «Мы теперь предоставлены сами себе, но мы выдержим эту войну» [198] . Король думал точно так же, когда говорил матери 27 июня 1940 года: «Лично я чувствую себя гораздо спокойнее сейчас, когда у нас нет союзников, с которыми надо нежничать и любезничать» [199] .
197
Holmes, World at War, p. 111.
198
Holmes, World at War, p. 111.
199
Bradford, King George VI, p. 320.
Различные британские министерства, конечно же, старались воздействовать на общественную психологию, но не столь навязчиво и напористо, как это делала наглая и тщеславная пропагандистская машина Геббельса в Германии. В литературе и искусстве по-прежнему звучала тема ранимости и чувственности человека, что было совершенно чуждо нацистскому самоощущению. В песнях не было никакого ультрапатриотизма и джингоизма. Баллада Анны Шелтон «Я с тобой увижусь» может быть обращена и к погибшему на войне возлюбленному, и к просто отсутствующему человеку. В песне Фланагана и Аллена «Беги, кролик, беги» выражается всего лишь надежда на то, что кролику удастся не попасть в горшок к фермеру. Вера Лини не знает, где и когда она снова встретит своего любимого, может быть, «в один из чудесных солнечных дней». В фильме «Мост Ватерлоо» (1943) с Вивьен Ли и Робертом Тейлором утверждаются традиционные британские ценности добропорядочности и верности. Сюжет почти полностью построен на событиях Первой мировой войны. Очаровательная балерина Майра влюбляется в порывистого аристократа капитана Роя Кронина, но, получив известия о том, что он погиб в бою, становится проституткой. Когда капитан возвращается и вновь клянется ей в верности, она накладывает на себя руки, чтобы не запятнать честь его семьи и его полка. Три офицера Ренделлширских фузилеров являют собой образец мужественности и благородства (главный герой награждается орденом «Военный крест» за битву при Камбре).
В фильме «Миссис Минивер» (1942) отражены события 1940 года. Главную героиню играет Грир Гарсон, а ее мужа, архитектора, — Уолтер Пиджен. В нем персонажи совершают и доблестные поступки (мистер Минивер отправляется в Дюнкерк, его жена разоружает раненого немецкого летчика, сын идет служить в ВВС), и переживают тяжелые утраты: их прекрасная невестка, только что вернувшаяся из свадебного путешествия, погибает под пулями немецкого пикирующего бомбардировщика. В конце фильма через разбитую бомбами крышу деревенской церкви, где идет воскресная служба, виден самолет британских ВВС, и викарий говорит: «Это война не только солдатская. Это война народа, всего нашего народа… Это наша война. Идите же и сражайтесь!» Во время блица моральный дух британцев был высок, поразительно высок. Организация по изучению общественного мнения «Масс обсервейшн» в начале 1941 года провела опрос лондонцев, и большинство жителей ответили, что их угнетают не столько бомбы, сколько погода.
Никакая пропаганда не могла вызвать у британцев такую ненависть к гитлеризму, какую породил разрушительный налет на Ковентри, совершенный пятьюстами бомбардировщиками ночью 14 ноября 1940 года. Хотя число жертв в сравнении с последующими потерями немецких, русских и японских городов было сравнительно невелико — 380 убитых и 865 раненых — и больше погибло британских летчиков, совершавших налеты на Германию, чем гражданского населения за время блица, массированная бомбардировка Ковентри, произведенная в начальной стадии воздушной войны, стала символом беспощадной жестокости нацистов.
* * *
«Битва за Англию» достигла своего критического момента 15 сентября 1940 года, по замечанию Черчилля, как и битва при Ватерлоо, в воскресный день. Из ста бомбардировщиков и четырехсот истребителей, напавших на Лондон, британцы сбили пятьдесят шесть, потеряв своих двадцать шесть (по другим оценкам, счет был шестьдесят один к двадцати девяти) [200] . [201] «Сколько самолетов у нас в резерве?» — спросил премьер-министр новозеландского вице-маршала Кита Парка. «Ни одного», — ответил вице-маршал. По стандартам 1944—1945 годов потери были незначительные — за один день битвы над Марианскими островами в 1945 году японцы лишились четырехсот самолетов, — но для немцев в 1940 году они были неприемлемыми.
200
Overy, Why the Allies Won, p. 109.
201
Dupuy and Dupuy, Encyclopedia, p. 1166.
После 15 сентября — этот день теперь отмечается как День «Битвы за Англию» — моральный дух люфтваффе стал неуклонно падать. Галланд писал:
«Неспособность добиться сколько-нибудь заметных успехов, постоянная чехарда с приказами, обнаруживающая отсутствие ясных целей, очевидное непонимание командованием складывающейся ситуации — все это деморализовало нас, пилотов-истребителей, испытывавших физическое и психологическое перенапряжение. Мы жаловались на руководство, на пилотов бомбардировщиков, на «штуки», мы были недовольны собой. Мы видели, как наши товарищи, наши испытанные братья по оружию один за другим выбывают из наших рядов».