Смерть берет тайм-аут

Уолдман Эйлет

— Беспокоят из клиники акушерства и гинекологии Санта-Моники. Результат вашего генетического теста положительный, — затем повисла пауза. Вдруг голос стал человечным и добрым: — Поздравляем!

Питер опять взял трубку:

— С ней все нормально!

— Откуда ты знаешь, что это она?

— Знаю.

— А я хочу знать наверняка. Позвони прямо сейчас.

— А они мне скажут? Может, тебе лучше позвонить самой?

После пустых пререканий мы решили воспользоваться функцией конференции в телефоне. Секретарша переключила звонок на медсестру, которая с радостью

согласилась посмотреть мою папку. Пока мы ждали, Питер снова и снова повторял, что будет девочка, а я напоминала ему, что совершенно не важно, какого пола ребенок, главное, что здоровый. Наконец в разговор включилась медсестра.

— Вы уверены, что хотите знать? — спросила она.

— Да! — закричали мы одновременно.

— Это девочка!

Честно говоря, я совсем не задумывалась, кого хочу — мальчика или девочку. Я была бы счастлива и тому, и другому. Но неожиданная возможность представить, как в моем животе растет крохотная дочка, наполнила меня неописуемым блаженством. Я понимаю желание до последнего не знать пол ребенка — волнующий сюрприз, романтика неизвестного. Но мне всегда нравилось знать заранее, я хотела знать, кто будет, потому что только тогда начинала представлять настоящего ребенка, а не бесформенный иллюзорный комочек Сейчас я видела рыжеволосое существо, розовощекое и прелестное, с моими зелеными глазами и пухлыми губами отца. И дай бог, не с таким характером, как у старшей сестры.

Медсестра еще раз поздравила нас и повесила трубку. Я сразу же перезвонила Питеру.

— Видишь, я же говорил, — сказал он.

— Я люблю тебя, — ответила я.

— Я тоже. Приезжай скорее домой, ладно?

Его слова вернули меня к делам, и хотя радость никуда не исчезла, она заняла свое место в том уголке мозга, который был свободен от новостей о смертях и трагедиях. Мне кажется, именно так и происходит в жизни многих людей — постоянная борьба рождения и смерти, счастья и отчаяния. Мои две обязанности — матери и следователя — ярко отражали это противостояние.

Мне с большим трудом удалось въехать во двор Центра. Дорога была запружена фургонами со спутниковыми антеннами на крышах, везде сновали журналисты, которые пили кофе и периодически пытались пробраться за ворота. На их пути стояла непреодолимая преграда в виде полицейской машины и в лице двух полицейских округа Вентура. Мне понадобилось двадцать минут, чтобы убедить их позвонить в центр и назвать мое имя, и еще пять, чтобы они согласились пропустить меня. Однако доктора Блэкмора там не оказалось. По словам Молли, он поехал искать убежища в доме своего друга в Малибу, а ее оставил здесь разруливать все дела. Скорее всего, мы разминулась с ним на шоссе.

Я решила воспользоваться этой ситуацией. Вряд ли бы мне удалось разговорить доктора, но я была уверена, что смогу выудить что-нибудь из его помощницы.

Молли предложила мне чай на террасе.

— Какой кошмар, — сказала она, передавая чашку. — Бедный Юпитер. Он очень старается продолжать свое лечение, но вы же представляете — это настолько выбивает из колеи.

— Не сомневаюсь, — согласилась я. — А вас всех

это не шокировало? Вы знали Лили?

Молли покачала головой:

— Я не знакома с ней. Но, конечно, я в курсе ее проблемы, потому что работаю с Ризом. Мы очень тесно связаны.

Я кивнула.

— Она, должно быть, так страдает, что все стало известно.

— И для центра это тоже очень плохо, — сказала я.

Молли нахмурилась:

— Почему вы так говорите? Наоборот, это подтверждает нашу теорию. Подавленные воспоминания провоцируют серьезный эмоциональный и психологический стресс. Случай с Лили еще больше подчеркивает важность восстановления памяти.

Я наморщила лоб:

— Возможно.

Если не считать, что ее воспоминания являются неоспоримым мотивом для убийства Хло Джонс.

— Я увольняюсь, — сообщила она. — Через несколько месяцев. До начала осеннего набора.

— Правда? — я удивилась. — Так неожиданно? Я помню, вы рассказывали мне, что уже давно здесь.

— Семь лет. Я больше нигде не работала после того, как выздоровела.

Я ободряюще улыбнулась ей:

— У вас все будет хорошо.

— Да, я чувствую себя вполне уверенно.

— Чем собираетесь заниматься?

Она пожала плечами:

— Риз договорился, что я буду преподавать в колледже в Санта-Аните. На кафедре психологии. Введение в психологию и семинары по наркомании и восстановлению памяти. Там хотели, чтобы преподавал он, но доктор убедил их, что я лучший кандидат на эту должность.

— Это замечательно! — порадовалась я. — Видимо, доктор Блэкмор уверен в ваших силах.

— Он прекрасный человек. На самом деле. Вы знаете, что он назвал меня соавтором тринадцати своих статей? Вы не представляете, насколько это редко. Он мог бы просто поблагодарить меня где-нибудь в предисловии. Нам обоим будет очень трудно, когда я уволюсь. Я была бы рада продолжать заниматься с ним наукой.

Вдруг она вспомнила о цели моего визита:

— У Юпитера через полчаса закончатся занятия в группе.

— Прекрасно. Я бы хотела поговорить с ним.

— Я думаю, что разоблачение Лили усложнит задачу обвинения.

Я кивнула:

— Вещи принимают интересный оборот. Молли, я буду признательна вам, если вы немного расскажете о докторе Блэкморе и Хло.

Она нервно прикусила губу:

— О чем, например?

— Вы знаете, какие отношения их связывали? К примеру, вам известно, что именно он помог Хло оказаться здесь?

— Почему вы так думаете?

— Мать Хло рассказала, что ее дочь не платила за лечение в центре. Знаете ли вы, по какой причине?

Я не была готова рассказать Молли больше. Пока.

— Вам рассказала об этом ее мать?

Я кивнула.

— Как она себя чувствует?

— Мать Хло? Можно сказать, нормально, учитывая случившееся. Они были очень близки. Ванде будет тяжело без нее.

Молли печально покачала головой:

— Мне так стыдно. Никогда не думала, что у Хло вообще были родители, хотя, конечно, были. Нужно хотя бы выразить ей соболезнования. Как бы я ни относилась к Хло, ее родители очень горюют сейчас.