Смерть Джека Гамильтона
Шрифт:
— Джек, — сказал я, — ты давай это, потише, что ли…
— Да я теперь в полном порядке, — усмехаясь и сипя, пробормотал он. — А ну, дай-ка их сюда поближе! Подойди, чтоб я мог получше рассмотреть. — Но едва он успел сказать это, как снова захлебнулся в кашле. Согнулся, подтянул к животу колени, и изо рта на простыни хлынул целый поток крови.
Я покосился на Джонни, тот кивнул. И поманил меня к себе. Я медленно направился к нему, сжимая в руке пучок ниток, плавающих в полутьме, точно тонкие белые черточки. Видно, Джек тоже понимал, что настал его последний час.
— Отпусти
И я повиновался. Разжал пальцы. Секунду-другую нитки оставались слипшимися внизу — видно, оттого, что пальцы у меня вспотели, — затем разлетелись в разные стороны. И тут я вдруг почему-то вспомнил, как Джек стоял на улице после ограбления банка в Мейсон-Сити. Палил из автомата и прикрывал меня, Джонни и Лестера, а мы волокли заложников к машине в надежде удрать вместе с ними. Вокруг Джека так и свистели пули, одна зацепила его, но в тот момент он выглядел так, словно будет жить вечно. Теперь же лежал на окровавленной простыне, подтянув колени к животу.
— Вы только посмотрите на них, — еле слышно прошептал он. Белые нитки так и порхали в воздухе.
— Это еще не все, дружище! — воскликнул Джонни. — Смотри! — Он шагнул к двери, ведущей на кухню, резко развернулся и отвесил поклон. Он улыбался во весь рот, но то была самая грустная улыбка из всех, что мне доводилось видеть. Просто все мы из кожи лезли вон, чтобы напоследок развеселить нашего умирающего товарища.
Чем еще мы могли ему помочь? Больше ничем. — Помнишь, как я ходил на руках в швейной мастерской?
— Еще бы не помнить. Только не забудь вступительную речь! — сказал Джек.
— Леди и джентльмены! — провозгласил Джонни. — А теперь на арене клоун! Поприветствуем Джона Герберта Диллинджера! — Он с особым нажимом произносил «дж», как некогда произносил его старик. Как делал он сам, прежде чем стать знаменитостью. Затем хлопнул в ладоши и встал на руки. Да у самого Бастера Крэбба не вышло бы лучше! Штанины задрались до колен, открыли носки и лодыжки. Из карманов высыпалась мелочь, монеты со звоном разлетелись по полу. И он зашагал на руках по половицам, смешно прихрамывая и громко напевая: — Тра-ля-ля-пам-пам! — Тут из кармана выпали ключи от украденного «форда». Джек хохотал и хрипел, точно у него был грипп, а вся наша честная компания — Док, Баркер, Крольчиха и Волни — столпилась в дверях и тоже ржала, как лошади. Прямо лопались от смеха. Крольчиха громко захлопала в ладоши и закричала: «Браво! Бис! Бис!» Над головой у меня продолжали плавать в воздухе белые ниточки, разлетаясь все дальше и дальше друг от друга. Я тоже смеялся, а потом вдруг увидел, что сейчас может случиться, и перестал.
— Джонни! — крикнул я. — Пистолет, Джонни! Следи за пистолетом!
Чертов пистолет 38-го калибра, который он всегда держал за поясом брюк. Он стал вываливаться.
— Чего? — недоуменно спросил Джонни, и в ту же секунду пушка вывалилась на пол, на ключи от машины, и грянул выстрел. Револьвер 38-го калибра — не самая мощная и громкая пушка в мире, но здесь, в спальне, выстрел показался просто оглушительным. А вспышка — яркой, как молния.
Сперва мне показалось, что он мертв, потому что, когда мы его перевернули, все лицо у него было залито кровью. А потом он вдруг сел. Оттер лицо ладонью, увидел на ней кровь, взглянул на меня.
— Черт побери, Гомер! Выходит, я застрелился, что ли? — спросил Джонни.
— Я уж испугался, что да, — ответил я.
— Посмотри, что там?
Но не успел я шевельнуться, как Крольчиха оттолкнула меня и принялась вытирать Джонни лицо краем белого фартука. Потом внимательно посмотрела на него секунду-другую и сказала:
— Ты в порядке. Просто царапина. — Лишь позже, когда она обработала рану йодом, выяснилось, что то была не одна царапина, а сразу две. Пуля прошила кожу над губой с правой стороны, пролетела еще дюйма два и царапнула скулу прямо под глазом. После чего благополучно вошла в потолок. Но при этом по пути к потолку умудрилась пришить одну из мух. Понимаю, в это трудно поверить, но, честное слово, так оно и было. Муха валялась на полу в кучке спутанных ниток, и остались от нее лишь две тонкие черные ножки.
— Джонни? — нерешительно произнес Док. — Боюсь, у меня для тебя плохие новости, дружище. — Продолжать не было нужды, и без того всем было ясно, что он имел в виду. Джек по-прежнему сидел на кровати, только голова у него свесилась и волосы касались простыни на коленях. Пока мы занимались раненым Джонни, Джек умер.
Док посоветовал похоронить тело в карьере по добыче гравия, он находился примерно в двух милях за городской линией. Под раковиной нашлась бутылка щелока, и Крольчиха пожертвовала ее нам.
— Надеюсь, знаете, как обращаться с этой дрянью, ребята? — спросила она.
— Само собой, — ответил Джонни. Над верхней губой у него красовался пластырь, позднее на этом месте усы так никогда уже и не будут расти. Голос звучал как-то безжизненно, и он избегал встречаться со мной взглядом.
— Ты уж присмотри, Гомер, чтоб он сделал все как следует, — сказала мне Крольчиха. И указала пальцем в сторону спальни, где на кровати лежал Джек, обернутый окровавленными простынями. — Потому как если его найдут и опознают прежде, чем вы успеете смыться, сам понимаешь, это сильно осложнит вам жизнь. И нам тоже, как пить дать.
— Ты согласилась приютить нас, когда все давали от ворот поворот, — сказал ей Джонни. — И никогда об этом не пожалеешь, клянусь.
Она ему улыбнулась. Женщины всегда западали на нашего Джонни. Я думал, что эта будет исключением, уж больно деловая, но понял, что ошибся. А деловой была, наверное, просто потому, что больше нечем взять, наружностью не вышла. Да и потом, когда в дом вваливается орава вооруженных парней вроде нас, любая разумная женщина постарается вести себя осторожнее, чтобы, не дай Бог, между ними не возникло какого раздора.