Смерть экзекутора
Шрифт:
— Я умею стрелять!
— Это здорово, но оружия у тебя нет. Давай так: захочешь погулять, сообщи мне через комм — арн Рис на этой планете один единственный — и я с тобой погуляю. Или еще лучше поедем на флаере, — Рис подтолкнул Лену к машине. — Но скоро начнут озеленять улицы, и садовники поедут в лес за деревьями. Хочешь быть садовником?
— Не знаю… Но, если ты ажлисс, то где твой крилод? — обернулась напоследок Лена. Ага! Сообразила! И даже немного загордилась собой.
— На базе лежит. Зачем мне его с собой носить? Вот съест меня кто, а мой крилод только экзекутор и сможет найти: у кристалла сигнал очень слабый. А экзекутор у нас тоже единственный такой способный на всю Империю. Хотя это идея:
— Что за экзекутор? В Содружестве есть палач?
— Ну этот, ты его знаешь как глашатая, во… Почему сразу палач? Его главная работа — всем делать хорошо.
— Тот ангел, что нас всех созвал — это экзекутор?! — Лене стало по-настоящему страшно: чудовище за забором, переселенческий лагерь с ошейниками плюс император с экзекутором складывались в жуткую мозаику.
— Не бойся, тут нечего бояться! Говорю, это всё тонкости перевода. Ты, главное, мне сообщи, когда гулять вздумаешь. Я сразу приду. Можем поговорить и по комму, а сейчас пора на обход. Спокойной ночи и сладких снов!
Арн нагнулся, опустился на руки. По его телу прошёл спазм. Запахло мокрой собакой… Монстр оглянулся — кажется, и лицо у него превратилось в морду — рыкнул и убежал на четырех лапах.
Лена села в машину и хлопнула ладонями по бархатному сиденью. Всё! Кин должен объяснить всё! Сахарные речи, лагеря переселенцев, генетические эксперименты! Монстры! Почему до сих пор нет мамы с Сережей! Она не хочет быть мохнатой гориллой! Даже если это единственный путь быть снаружи. Лена представила волосатую и бегающую на четвереньках Натальванну и усмехнулась: вот её давно пора обобезъянить и посадить на пальму. Пускай бананы прячет. Толку от склочной бабки в переселении! Делать ничего не умеет, детей нет и не будет… Снова испугалась: а что если здесь делают ферму по размножению людей? Но зачем тогда перевезли стариков? Лечат их, кормят…
Отжала рычаг до упора и дернула вбок, разворачивая машину. Инопланентный механизм плавно приподнялся и поплыл неторопливой рыбой к больнице. На парковке под навесом машина так же вальяжно зависла и бесшумно опустилась на зарядную платформу.
— Ленивый тюлень ты, а не акула! — Лена подтолкнула на место прозрачную часть купола, изображавшую дверцу. Не изменив скорости, купол неторопливо закрылся и мигнул рамкой сенсорного замка, показывая, что заперся. — Ведь можешь носиться как крейсер, я видела на Земле.
На склад она заедет позже; а если ее сейчас же превратят в обезьяну, то и наплевать на склад! Обошла больницу снаружи: идти через весь муравейник не хотелось, а комнатенка Кина была сразу у главного входа.
На двери горело зеленым его имя — Кин дома. Лена постучала прямо по витиеватым буквам общего языка: дознаватель Кин, ответственный за сектор Москва.
— Лена? Что случилось? — Кин, босиком и в одних штанах, попытался выйти ей навстречу за дверь.
— Вы… Ты! — а вот фигу она будет с ним на «вы» теперь! Лена пихнула ажлисс в грудь, загоняя обратно в комнату. — Ты должен мне всё рассказать! Правду. Вы всё врёте! Почему мы здесь заперты, как в концлагере?! Почему я не могу позвонить друзьям? Отпустите меня домой! Ты главный над всеми, почему ты живешь в каморке, как я?
— Тихо, тихо, милая, — Кин обнял ее, погладил теплыми пальцами за ухом. — Что случилось? Не кричи…
Внутри привычно разлилось спокойствие. Захотелось влезть Кину на колени. Ажлисс постоянно хватались, обнимались, а Кин всегда с ней разговаривал, хотя бы держась за руку и поглаживая.
— Не трогай меня! — вырвалась Лена и еще раз толкнула Кина. — Я знаю, ажлисс так лезут в голову! Зачем нас привезли? Я не хочу быть обезьяной!
— О-у-у, это надолго. — из спальни тоже босиком, но в пышной кружевной юбке и тончайшей шелковой, словно водяной, кофточке, появилась Йирт. — Хотя можно
— Вы о чём? — Лене стало жарко. Вытерла вспотевшие ладони, развернув засученные рукава футболки. А она в этой грязной пижаме. — Мы тут все как рабы! Зачем вам никчемные старухи? Натальванна ни детей рожать, ни работать не может.
— Люди — это основа человеческой цивилизации, — пожала плечом Йирт.
Кин сделал нетерпеливый жест, и Йирт ушла через внутреннюю дверь. Её комната и её отсек был на втором этаже.
— Лена, давай поговорим, — Кин направил Лену к единственному месту, где можно было сесть: к единственному столу, торчавшему из стены рядом с уличной дверью, и двум табуреткам из толстого пластика. Комнаты Кина ничем не отличались от Лениных. Но тут над столом висели узкие полки, плотно заставленные маленькими расписными флакончиками. Кин сел и показал на коллекцию. — Это фиалы с моими предками. Максимально полная родословная, к сожалению, на мне и закончившаяся. Я стал ажлисс, а детей у меня не было. Боковые ветви тоже все здесь и закончились. Мой род существует только во мне. Что немного обидно, хотя мы заботимся о всех людях без выделения близких родственников. А у меня родственников и нет. Пойми, ажлисс практически бессмерты, чем нам еще заниматься? За время наших жизней мы видим, как гены далеких наших родственников расходятся все дальше, и фактически все люди становятся нам родственниками. Но в такой степни, что я и Риса могу назвать своим братом. Сядь. Наталия Ивановна тоже нужна — она маячок для общества. Маленький психологический маячок для уверенности остальных: раз её берегут, значит всех берегут.
— То есть это маскировка и обман? — Лена села и почувствовала, что сил у нее больше не осталось. Сейчас она расплачется и умрет.
— Нет, милая. Что ты! Я выбрал тебя, чтобы ты жила, ты же моё заботливая рыбка, — Кин поцеловал Лене руки и прижался щекой к её ладоням. — Мы охраняем человечество. Никаких маскировок и обманов. Я вижу, ты встретилась с Рисом. Уже давно запрещено создавать новых арнов, но зачем убивать уже живущих? Они же не виноваты. Вы не виноваты, что ваша власть там мало живет и любая хорошая идея тонет в жадности краткоживущих поколений. Каждый человек стремиться урвать себе кусок побольше, не съест, но хоть будет владеть… Мы же удерживаем равновесие между производством и потреблением, чтобы каждый мог сделать и получить равноценное количество добра для себя и цивилизации.
— То есть я никогда не смогу стать директором завода или президентом? Я так и буду жить в каморке у гаража? — прикосновения Кина утешали. Лена знала, что Кин видит её мысли и влияет на неё мысленно, но мир же лучше войны, а спокойствие лучше нервов и слёз?
— Никаких президентов, — засмеялся Кин. — А директором фабрики ты стать можешь, но твой дом будет таким же стандартным, как у рабочего, при всех остальных равных данных. Каморка — это временное. Я тоже не буду жить в одной комнатке. Это временное. Потом я расширю модуль до обычных трех комнат. В начале следующей декады заселяем целый квартал новых домов. Первые вселятся строители и семейные. Я могу выделить дом и тебе. Ты берегла стариков и детей, чтобы молодые и сильные могли строить. Ты — молодая женщина и у тебя будет где жить с семьёй.
— У меня нет денег, нет нормальной работы… И какая семья без мамы и Сережи. А тут сплошные старики или беременные женщины…
— Милая, забудь старые глупости. У тебя хорошая правильная работа. Деньги есть у всех, просто ты получаешь немного, но постоянно, как и каждый. Дом будет твоим, пока ты в нем живешь и бережёшь его. Спасатели найдут твоих родных, а ты найдешь себе пару, родишь детей.
— Ты уже говорил, но ни Сережи, ни мамы все еще нет! А про Содружество и глашатая вы врали. Он не глашатай, а палач. А еще есть император. Это что, империя? Такая древность…