Смерть экзекутора
Шрифт:
— Конечно, я не против. Я очень рада.
А Жемайя хлопнула в ладоши и убежала.
— Хлопок — это они так прощаются и здороваются, — пояснил Сергей, поворачивая экран на себя. — Кочевники дотрагиваются только до родных и знакомых.
— То есть тебя она руками уже трогает? — захихикала Лена. — Ой, да не дуйся! Я так рада, так рада! Она индуска? Шаровары у нее смешные, с овечьими хвостиками.
— Ну откуда здесь индусы, сама подумай! Кочевница она. Они все смуглые, целыми днями на улице.
— А тот большой дом, там рядом старушка сидела с детьми, вы в нем живете?
— Это
— Это хорошо, что ты женишься. Значит, больше никого стрелять не будешь. Всё-всё, — заметив, что Сергей собрался возмущаться, Лена уточнила: — Как ты её нашел?
— Да как обычно, любопытная ты Варвара. Ехал, попросился переночевать, потому что палатку ставить нельзя. Сейчас овцы рожают, и можно ездить только по дорогам. Ты не представляешь, у них по степи дороги выложены брусчаткой и в отличном состоянии.
— Если Глашатай тебя отпустил, почему ты ко мне не приехал?
— Еще не отпустил. Срок кончается через месяц. Но, оказывается, он не имел права меня задерживать на базе, по планете я могу ездить. Вот и поехал.
Дома же шла затяжная война с Натальванной. Узнав, что брат приедет не один, а вместе с женой и даже с ребенком, бабка окончательно свихнулась. Бубнила и придиралась целыми днями.
— Ты с врагами да мутантами волохаешься, — Натальванна незаметно спрятала в кулачок кусок булки и, сделав вид, что поправляет накладки на карманах вчера сшитого пиджачка, кинула булку Дезиньке. Биособака жрала все, включая очистки и специи. — И собаку мне подсунула не живую. Небось за мной следит, записывает. Камеры у нее в глазах.
Лена не слушала. Лелеяла в памяти разговоры с Сережей. Скоро достроят энергостанцию, связь будет постоянной, потом кончится срок кураторства и Сережа приедет. Как раз маленькая родится. Всё очень удачно: она бы не хотела переезжать на планету к глашатаю. Хотя спасибо ему — взял кураторство над Сережей. Сережа всегда был совершенно несговорчивый и бескомпромиссный. А глашатай его простил. Спасибо ему. Но находиться рядом с этим «ангелочком», который может включить свой «голос» и ты потеряешь себя и будешь делать то, что он хочет?! Недаром Сережа боялся, что её тут заставляли… Лена сложила посуду в мойку.
— Проститутка, — продолжала выговариваться бабка. — Меня заманила, чтобы тебе дом дали. Как бы семья у тебя. Скажу Кину, что с этой гориллой гуляешь, он тебя из дома выгонит. Как только брюхо не мешает. Ты еще ту обезьяну в дом приведи, тогда свободных комнат и не останется.
— Дались вам, Натальванна, свободные комнаты! В двух комнатах сразу быть не можете.
— Ты меня запереть хочешь? Я должна сидеть в своей комнате и не выходить? А ты сюда народу наберешь?
— Это не народ. Сережа женится и приедет.
— А меня, значит, в мою комнату запрешь.
Лена махнула рукой и пошла наверх.
— Ты барахло своё старое выкинула бы, — усилила голос Натальванна. — Фабрика
Лена закрыла за собой дверь. Фу-у-х! Выдохнула и села. Дочка была на удивление тихая, почти не шевелилась. Лежала себе и росла. А живот уже утомлял. И так не сядешь, и сяк не ляжешь. Стоять же — вообще всё тянет и болит. А бабкины нападки не трогали. Она бурчала постоянно, хотя брючные костюмы, на которых совсем свихнулась, носила с удовольствием. И это было главным: если бы бабка ее не любила, то и вещами пользоваться не стала бы.
Но только разложила новые выкройки, как заголосила бабка:
— Лена, поди сюда! Духовка опять не включается.
Опять намудрила и оставила внутри тряпки-хваталки. Вот сто раз говори…
Лена спустилась на кухню. Натальванна с победным видом сидела на стуле. Рядом стояла мамина сковородка. Лена вздохнула: эта сковородка как будто имела свои ноги — бегала по всему дому. Словно стая сковородок, хотя Лена выносила ее на заднюю веранду по пять раз на дню.
Осторожно опустилась на колени, заглянула в зев варного шкафа. И тут что-то тяжелое упало на голову. Лена еще успела удивиться: неужели шкаф оторвался от стены? И провалилась в темноту.
Натальванна положила сковородку в раковину. Вот теперь образумится.
А сковородка хорошая, надежная! Еще советских времен.
С натугой перевернула Лену на спину. Вот, теперь так и есть: подскользнулась и башкой треснулась. И прям об угол стола. Как в кино показывали. На полу растекалась кровяная лужа. Натальванная брезгливо, кончиком пальца мазнула по краешку лужи, вытерла палец о стол — вот и след удара. А что? Собачонка Кинова всё время под ногами вертится. Вот и зацепилась. Бах — и об стол. Затылком-то. Много ли беременной надо? Не будет дурища в дом всех зазывать! Жила бы с Кином, и дома бы все было, а старья бы не было. А то пошла в ухажерах копаться, перебирать! Обезьян инопланетных ей подавай. Человека выгнала, а с гориллой якшается!
Затаила дыхание. Прислушалась, присмотрелась. Дышит. Хрипит как-то, но дышит. Ничего, откачают.
Вышла на улицу и закричала, заголосила:
— Ой, что же это делается! Леночка упала, голову разбила!
Зорко по сторонам глянула: вон и эта жердина Йирт бежит — опять не работала, а у Катьки языками чесала.
— Наталья Ивановна, что случилось? — Йирт взяла бабку за руку и тут же оттолкнула, да так грубо.
— Да эта балбеска упала, брюхо-то здоровое, сама неуклюжая, — Натальванна сбилась и пошла за ажлисской, которая уже скрылась в доме.
Кин посадил флаер. Думать только о том, что перед глазами! Выскочил из багажника, толкая перед собой спасательную капсулу. Надавил на крышку, останавливая капсулу у дверей и раскрывая. Выдохнул — голова холодная, бездна! Спокойно зашел на кухню и опустился на колени в кровь, рядом с Йирт. Рядом с едва живым телом носительницы. Обе руки сунул под кофточку, провел по животу: ребенок в порядке. Облегчённо вздохнул, пошевелил плечами, расслабляясь. Подвинулся немного ближе к голове носительницы. Нет, это Лена. Лена! Спокойнее, всё в порядке. Это бедная беременная женщина. Тщательно просканировал тело матери, проверил голову.