Смерть ей к лицу
Шрифт:
— Столько возни, — выдохнул Лазутин. — И всё из-за денег.
— Возни? — Кондратьев пожал плечами. — Никакой возни, это работа. Нам нужно было действовать наверняка. Мало ли что ты мог придумать, наш изобретательный. А чтобы наверняка — значит, ты должен был сам вытащить нужную нам вещь. Сам, по собственному желанию. И мы этого добились. Ты вытащил. И принес нам. А каким путем мы добились этого — какая тебе разница. Важен результат. А насчет денег ты тоже ошибся. Они ни при чем. Микрочип здесь?
— Деньги тоже при чём, — буркнула я себе под нос. — Он мне должен. И расходы компенсировать нужно.
Но Лазутин этого не услышал. Вопрос Кондратьева вызвал у него на лице болезненную улыбку. Ни дать ни взять обреченный на смерть, который из последних сил пытается скрыть страх, овладевший им.
— Микрочип? Так вот оно что… Н-да. А нету никакого микрочипа, ребята. Как ни прискорбно вас разочаровывать — но его и не существовало в природе.
— То есть? — Кондратьев нахмурился, и оружие в его руке как-то самопроизвольно стало приподниматься кверху, словно отыскивая цель. И цель скоро была найдена. Ствол остановился на уровне груди застывшего у берега человека.
Лазутин враз померк. Он вновь стал заикаться.
— Н-нет. Это в-всё выдумки Смыслова.
— Не пойдёт, — замотал головой Кондратьев. — Он держал клиентов банка на крючке благодаря имеющейся у него информации.
— Он держал их благодаря незначительной информации. Ерунда у него была. Всё, что он имел, он сразу же выложил. Заявив при этом, что у него имеется ещё куча всяких интересных сведений. Он блефовал. Но клиенты об этом не знали и были убеждены, что бывший гэбэшник на самом деле сумел многое на них нарыть.
Кондратьев не знал, что ответить. Он не хотел верить, что столько сил потрачено, столько людей полегло ради пустышки, ради того, чего в природе не существует. Ради блефа, умело созданного одним человеком, который, в общем-то, за это и поплатился.
— Значит, микрочип — это блеф Смыслова? — одеревеневшим языком проговорил Кондратьев.
— Т-точно. После кризиса он стал невменяем. Решил, что ему все сойдет с рук. И он может и дальше творить черт-те что. Но клиенты пришли в ярость. Я и Мостовой пытались унять Смыслова. Мало того, что мы должны были деньги и притом большие деньги, так этот… Этот совсем спятил. То, что удалось сохранить на западных счетах, он снял и бросил на очередную авантюру. Он решил выдвинуть себя на роль лидера, этакого финансового босса. Его и хлопнули. Да что толку? Деньги уже вылетели в трубу. То, что нам удалось сохранить благодаря Смыслову, мы тут же и потеряли. После кризиса мы и так не могли вернуть всю сумму клиентам, а теперь лишились возможности даже частично рассчитаться. А возвращать деньги было нужно… Мостового убрали следом — под горячую руку. Тут я и вспомнил о той злосчастной информации… Об этом чертовом микрочипе, которого на самом деле не существовало. Но в который верили. Я сыграл на этом, и меня на время оставили. На время… Я отдавал себе отчёт — что это не надолго. Всё равно уберут. Попробуют добыть несуществующий микрочип — и уберут… Потому я и нанял тебя, Лора. Ты открыла мне глаза на мою жену. И я всё хорошо понял. Понял, что время пришло.
— Время, чтобы себя «убить», — вздохнула я. — Теперь вновь пришло время. Чтобы попросить убить себя снова.
— Я все хорошо обдумал, — продолжал исповедь Лазутин. — Очень хорошо. Я исчезаю, прихватив свои сбережения, — никаких свидетелей. Клиенты банка грызутся между собой, считая друг друга виноватыми — и в моем «убийстве», и в исчезновении микрочипа. А пока они грызутся, я спокойно живу в небольшом городке… Кстати. Как вы меня нашли?
— Марина, — сказала я. — Она вспомнила о твоей любви к морю и к яхте «Бригантина».
— Н-да, — сокрушенно протянул Лазутин. — Одна ошибка. Нет, не Марина. Она сама по себе ничего не стоит. Ты — вот моя ошибка. Я думал, что не промазал. Я считал, что освободился от всех свидетелей. Но нет… Ты жива. Я оплошал. Ты — главная ошибка. А то, что я не убрался подальше, — это уже второстепенно. Все дело в тебе.
— Ты оплошал, — подтвердила я.
А Кондратьев хранил молчание. Он переваривал услышанное и наверняка пытался найти хоть маленькую зацепку, чтобы все оказалось не так. Он не хотел верить, что этого чертового микрочипа нет, ему было тяжело с этой мыслью смириться. Но ответа не находилось. И он молчал.
Я тоже умолкла. В конце концов, лично я получила все сполна. Можно было порадоваться. Однако почему-то радости не было.
Лазутин искоса поглядывал на нас. Будто пытался понять — и что мы думаем предпринять дальше. Но что бы он ни думал, вряд ли он угадал.
Кондратьев неожиданно поднялся и решительно проговорил:
— Ну и хрен с ним.
Я поднялась следом.
— Он остался тебе должен, сыщик. Кажется, ты говорила, что стояла у обрыва, а он в тебя стрелял. Ты можешь сейчас вернуть ему эту пулю.
Я замотала головой. Вот чего не хотела, того не хотела. Зачем стрелять в уничтоженного, и так человека? Увидеть его у обрыва, у жизненного обрыва, — это да. Но не стрелять.
— Мне никто ничего не должен, — твердо проговорила я.
— Ну, тогда пошли отсюда.
Лазутин как-то вмиг подобрался и в ужасе прокричал:
— А я?!
— Ты? — Кондратьев спрятал пистолет за пояс и презрительно окинул фигуру бывшего банкира. — А ты нам по барабану. С деньгами ты сумел уйти. Попробуй теперь без них. Притом — открою тебе карты… За тобой сейчас охотится милиция, потому что после столь лихого побега тебя будут точно считать этим самым Чёрным Вороном. Смешно, конечно. И ещё. Кроме милиции, тебя не прочь увидеть люди, заказы которых выполнял настоящий снайпер. Как понимаешь, такие сведения даже на страницы беллетристики выплёскивать рискованно — для здоровья вредно. Для твоего, если конкретно. Так что… Счастливо тебе уйти. Хотя я лично в последнем сомневаюсь.
Мы развернулись, сделали несколько шагов и услышали дикий крик Лазутина. Крик человека, потерявшего последнюю надежду.
Без копейки в кармане — куда он двинется. Ему даже уехать не на что. Мы оставили его ни с чем. Хотя нет. Кое-что у него все же сохранилось. У него были ключи от «Кометы». Что ж, у него остался выход. Завести катер, отплыть подальше и утопиться. Мне кажется, что это был бы для него лучший выход. Лучше, чем попадаться в руки тех, кто так хотел бы его видеть.
Что ж, ради этого крика стоило и потерять время, и приложить некоторые усилия.
Крик из преисподней, в которую погружался человек, из последних сил пытавшийся удержаться в мире живых, но слабая опора, будто дышащий песок, двигалась под ним, погружая его в пучину смерти.
— Не-ет!!!
Мы стояли на берегу моря и вслушивались в шум прибоя. Ночной морозный воздух обжигал лёгкие. Безлунное небо, без звёзд — ни единого просвета, который бы позволил видеть морскую гладь. Мы могли только слушать. Плеск волн, какие-то странные, загадочные звуки, которые доносились из дальних морских просторов.