Смерть и побрякушки
Шрифт:
– Могу я взглянуть хотя бы на новое письмо?
– попросил Кирилл.
Марина задумалась.
– Я ведь не просто любопытствую, мне для дела нужно. Клянусь, буду предельно деликатен, - заверил ее Кирилл.
– Это как - в интимных местах зажмуришься?
– проворчала Марина. Она вытащила из кармана шубы скомканный листок и брезгливо перебросила его Кириллу, - На. Я пока ужин сделаю. Ты оладьи с яблоками будешь?
Кирилл кивнул, Сашка тоже выказал заинтересованность и Марина удалилась на кухню. Кирилл долго не появлялся. Наконец, когда в миске уже возвышалась
– Не думал, что у вас с Павлом были такие ...сложные отношения.
– Отношения! Гад твой Павел, вот и все наши отношения!
– Марина яростно вытрясла со сковородки последнюю порцию оладий, - Если бы дело не касалось Аленки и Сашки... Если бы Павла убивали одного... Да я бы им еще и ножичек подала!
– Нет, - покачал головой Кирилл.
– Почему это?
– оскорблено воззрилась на него Марина.
– Ты даже этого мужика, что Сашку уносил, как следует стукнуть не смогла, вполсилы била. При убийстве ассистировать тем более не сможешь.
– Вот такая я дура?
– Вот такой ты хороший человек.
– Как ты смеешь говорить обо мне гадости!
– окончательно возмутилась Марина, - Будь я, как ты выразился, "хороший человек", давно бы уже на бирже труда состояла! Я нормальная стерва-журналистка: за сенсацию мать родную продам, за рекламу полгорода передушу. Слышал же, трахаться со мной можно только в расчете на дальнейшую благодарность.
– Красивая, молодая, успешная женщина - откуда у тебя столько комплексов?
– руки Кирилла легли ей на талию, его дыхание пощекотало шею.
Она напряглась, замерла, механическим голосом ответила:
– У любой успешной женщины комплексов - вагон, слишком часто на пути к успеху приходится мордой в грязь тыкаться.
Его руки скользнули вдоль ее тела, легко, дразняще погладили грудь сквозь платье. Она рванулась, высвобождаясь:
– Давай обойдемся без сексуальной поддержки. Мои комплексы не так уж сильно мне мешают, можешь на жалость не растрачиваться.
– При чем тут жалость?
– Кирилл шагнул за ней, снова притянул ее к себе, его пальцы легко коснулись бедер, сжались на ягодицах, - Я тебя хочу. С первого вечера, когда ты в дверях появилась с сумками своими здоровенными. Мне не положено, я сюда ради ребенка приехал, а вот чувствую - хочу, сил нет. И с каждой встречей все больше.
– А наезжал на меня постоянно от большого эротического напряга?
– она все еще пыталась увернуться от его ищущих рук, ищущих губ.
Пояс платья скользнул на пол, вжикнула молния на боку, и его рука скользнула под одежду. Прохладные пальцы щекотно коснулись теплого тела, скользнули вдоль талии, вниз. Нахлынула первая волна возбуждения. Дразнящее ожидание и властная горячая тяжесть внизу живота. "Сейчас возбудит и бросит. Сволочь. Как и все." - Марина занервничала.
– Что ты делаешь, ведь Сашка...
Кирилл плутовски ухмыльнулся:
– Он уснул. Сидел у меня на руках и вдруг засопел. Надо пользоваться случаем, - он потянул платье ей через голову.
– Как уснул - не выкупанный?
–
– Предлагаешь разбудить и помыть?
– шепнул на ушко Кирилл и как само собой разумеющееся поцеловал ее в шею. Шеей дело не ограничилось. Одежды становилось все меньше. Лифчик сдался без боя.
Клеенка холодно и неприятно коснулась лопаток. Узкий кухонный диванчик мало подходил для...
– Прекрати немедленно!
– потребовала она, а он, не обращая внимания на ее протесты, уже стягивал с нее трусики. Невольно Марина приподняла бедра, позволяя соскользнуть тугой резинке.
– Мы не должны этого делать! Не сейчас!
– Почему это не сейчас?
– он склонился к ее груди, слегка прихватил губами. Марина почувствовала как груди напрягаются.
– Ребенок проснется!
– все еще протестовала она и даже уперлась кулачками, пытаясь оттолкнуть. Но пальцы невольно разжались, погладили жесткие курчавые завитки на его груди.
– Не проснется!
– прошептал Кирилл, горячий шепот щекотал шею, заставив коротко охнуть и изогнуться.
– Оладьи остынут!
– предъявила она последний аргумент, понимая, что если он сейчас оставит ее, променяет на горячие оладьи... Она его просто убьет! Он и впрямь отстранился. "Уходит!
– безнадежно подумала Марина, - Доболталась, дура!"
– Холодные съедим!
– заявил он. Опустился на колени и продолжал ласкать ее. Прикосновения становились все откровеннее, все настойчивей, заходили все дальше и глубже. Она вскрикивала - тихонько, боясь разбудить Сашку - и подавалась навстречу его руками. Она дразнила его и себя, растягивая прелюдию, балансируя на краю. "Хорошо. Боже, как хорошо..." - так хорошо, что почти невыносимо. Захотелось быть рядом с ним - полностью, целиком. Марина приподнялась, закинула руки Кириллу на шею и с силой потянула его к себе.
Он опустился сверху, накрыл ее собой, и старенький диванчик недовольно крякнул под ними. Его худое тело оказалось неожиданно тяжелым и горячим. Дыхание перехватывало то ли от этой тяжести, то ли от рук и губ, скользящих по ее шее и груди. Хотелось большего. И большее пришло - пришло легко и естественно.
Он словно всегда был частью ее самой. Диван поскрипывал в такт, узорчатые тени веток за окном чертили белый потолок кухни, а Марина крепко, до боли держалась за плечи Кирилла/
Теплая волна заполонила ее тело, и от этого их слияние стало еще крепче, еще надежнее, они были вместе - во всем!
– Хорошо, как хорошо...
– В-а-а-а!
– гневно донеслось из комнаты. Проснувшийся Сашка считал, что вовсе и не хорошо. Что ж хорошего - ребенок один.
Кирилл замер, нависнув над ней. Его запрокинутое в блаженстве лицо дрогнуло и целая гамма чувств пробежала по нему, словно сменяемые маски. Легкое недоумение сменилось раздражением, которое тут же уступило место испугу и жалости. Он действительно стал удивительно похож на хлопотливую пенсионерку, для которой кроме любимого внучка и света нет в окошке. Только бабули никогда не бросаются к постели дорогого внука, выдернув себя из стонущей от наслаждения женщины.