Смерть и побрякушки
Шрифт:
– Ну-у, - отвечать Кириллу явно не хотелось. Он поерзал на стуле, взгляд затравленно заметался по кухне, ища за что зацепиться. Наконец нехотя выдавил, - О квартире. Квартиру надо сменить, твоя маленькая, а Саше через год-полтора своя комната понадобиться. Район неблагоприятный, гуляете между двумя дорогами, ребенок канцерогенами дышит.
Марина рухнула на стул и уставилась на него с комическим ужасом:
– Ну и кто ты после этого, если не распоследняя бабушка? У тебя совесть есть? Я едва успеваю, между работой и Сашкой на части рвусь, и ты еще хочешь, чтобы я квартирой занималась.
– Насчет денег я ничего не говорил!
– Да? А когда в первый раз среди ночи явился? "Деньги за опекунство можете оставить себе".
– передразнила она, - И выражение лица: ты ангел бескорыстия, а я жадная дрянь. Думаешь, забыла? Я же сказала, склероза у меня нет.
– Вот уж не думал, что ты такая чувствительная!
– Похоже, ты обо мне постоянно НЕ думаешь. То не думаешь, что я готовить умею, то не думаешь, что чувствительная. Что еще ты обо мне не думаешь?
Кирилл мрачно, и опять как-то очень по-детски нахохлился. Недавно точно так же на нее дулся Сашка, когда она отняла у него четвертую карамельку.
В кухне воцарилось мрачное молчание. Первой не выдержала Марина:
– Давай укладываться, мне завтра на работу, и у тебя, наверное, дела есть.
– Я не думал, что ты...
– он замер, прислушиваясь к собственным словам, потом поправился, - То есть наоборот, я думал, ты меня выставишь.
Марина пожала плечами:
– Что делать, с тобой как со всякой бабушкой: и терпеть нет сил, и обойтись невозможно. Ты у нас бабушка-телохранитель: уйдешь, я от страха рехнусь.
Марина забралась в кровать, прислушалась. Сашка тихонько посапывал во сне, Кирилла было не слышно, словно диван пуст. Но она твердо знала, что он там и это знание наполняло ее уверенностью - ничего плохо ни с Сашкой, ни с ней самой не случиться. Кто бы ни явился, Кирилл сумеет защитить. За физическое здоровье в его присутствии можно не волноваться. Вот с душевным хуже. Вздохнув, Марина завозилась под одеялом, устраиваясь поуютнее.
– Марина, - окликнули ее с дивана.
– М-м?
– сонно протянула она.
– Мне кажется, я даю полезные советы... Но если ты так остро все воспринимаешь... Я постараюсь больше не загонять тебя в гроб и не превращать ребенка в могилу. Не знаю, получиться ли, но постараюсь.
– И на том спасибо.
– Только еще одно, последнее - дверь надо поменять. Со старой небезопасно, один раз ее уже открыли. Я заказал новую.
– Спасибо, бабуля, - вздохнула Марина, проваливаясь в сон.
Глава 19
– Я тут кой-какие старые связи девчонкам на журнал перекинула, должен хороший цикл статей выйти, остренький, с перчиком. Предшественник твой осторожничал, все издания у него солидно-пресноватые. У редакторов прямо условный рефлекс выработался,
– решительно возвестила мадам Маргарита
– Смотри, не перестарайся, чтоб от твоего пылкого энтузиазма пожар не занялся, - Марина сделала пометку в "склерознике", - Я боюсь, как бы наша газета не загнулась, а то ободрала я ее под липку. Сама в генеральные, тебя в начальники подразделения...
– Молодым - дорогу, - философски заметила Марго и хихикнула, - А старикам - повышение и оклад. Не бойся, Лешка справится. Во-первых, после слияния возможности не чета прежним, а во-вторых, он так хочет доказать свою крутизну, прямо кипит!
– Во-во, типичный чайник, - фыркнула Марина, - А мне профессионалы нужны. Ты пылаешь, он кипит, такие все горячие!
– Зато ты у нас сегодня пожарный брандспойт, всех норовишь остудить. Когда ты брюзжать начинаешь, кажется, что это я молодая, а ты дряхлая нафталинная старушонка.
Марина обиженно насупилась:
– Я замотанная жизнью баба, с работой и ребенком...
– Ну и радуйся, дурища, - перебила мадам Маргарита, - Ты же счастливая женщина! Представь, у тебя - ни того, ни другого, сидишь, и от тоски водяру глушишь. Или еще хуже - целый день телевизор смотришь. Мексиканские сериалы. Все.
Марина невольно представила и содрогнулась.
– Работа есть, ребенок есть - смысл в жизни есть!
– продолжала мадам Маргарита и хитро прищурилась, - Тебе бы еще мужичка хорошего для комплекта...
Марина негодующе передернула плечами, но дать непрошеной советчице достойную отповедь не успела, зазвонил телефон.
– Мариночка, кошечка, заинька, птичка, - ласкова затянул смутно знакомый мужской голос, - Не звонишь, не появляешься, совсем меня забыла. Конечно, ты теперь большая женщина...
Марина невольно глянула в зеркало. Нет, вроде не такая уж большая: не потолстела, и в росте не прибавила.
– ...где тебе помнить нас, мелких чиновников, - продолжал бархатисто сожалеть собеседник.
– Что вы, я прекрасно помню, как можно вас забыть, - проворковала Марина. Она лихорадочно соображала, кто бы это мог быть: из мэрии? от губернатора? Условный рефлекс тем временем работал безотказно: на лицо выпрыгнула протокольная улыбка, а голос наполнился официальной теплотой. Градусов тридцать, примерно.
Мужчина принужденно рассмеялся.
– Мариш, ты что, и впрямь не узнала? Вот оно, женское вероломство! Меньше месяца не виделись, а уже и как звать, не помнишь.
– Обстоя...
– черт, ей и впрямь пришлось поднапрячся, вспоминая его имя, хотя разлука не при чем. Марина всегда забывала, как же Обстоятельство зовут, - Вова, ты? Чего звонишь?
Маринина любезная теплота вмиг сменилась арктическим холодом. Если и тридцать, то мороза.
– Какая ты стала жесткая! Конечно, подчиненных целый день жучишь, привыкла, даже для родного человека ласкового слова не осталось... Забросила меня совсем.
– снова заныл Обстоятельство.
– Слушай, человек мой родной, помниться, на нашем последнем свидании был выдвинут гордый лозунг: или ты, или ребенок. Пацан остается у меня, вот и не напоминаю о себе. Уважаю, так сказать, твою точку зрения.