Смерть и побрякушки
Шрифт:
Прямо от стекла, на десятки метров вниз и вширь, простиралась погребальная камера, наполненная тысячами тысяч старинных костяков.
– Дамы, рыцари, простолюдины, воры, торговцы. Все чего-то желали, к чему-то стремились, - монах задумчиво всматривался в смерть, настолько древнюю, что уже перестала быть ужасом, превратившись в развлечение для туристов, - Господь любит вас, дети мои, раз позволил в Новый год увидеть тщету всего земного.
Монах взмахнул рукой, зовя их за собой.
Кирилл придержал Марину за руку:
– А может, Он хотел, чтобы сегодня даже в подземелье
Старый монах дошел до маленькой дверцы, через которую в обычные дни на свет божий выбирались туристы:
– Где же молодая пара? Наверное, задержались возле погребальной камеры. Вы не позовете их, джентльмены?
Американцы вновь переглянулись. Возвращаться в глубины жуткого подземелья ради парочки каких-то белых? Но старик в рясе так просто и бесхитростно смотрел на них, что отказаться значило бы навеки опозорить звездно-полосатый флаг. Ощущая себя одновременно и бесстрашными техасскими рейнджерами и Мальчиками-с-Пальчик в лесу людоеда они зашагали назад.
Далеко идти не пришлось. Едва свернув за поворот, парочка американцев получила возможность окончательно удостовериться, что все белые дикари и извращенцы. Сперва сумасшедшая молодежь на улице, потом древние кровавые обычаи, перед которыми бледнеют ужасы пресловутого вуду, а теперь еще и это! Нет, целоваться над самым окошком погребальной камеры способны лишь представители вырождающейся белой расы!
Глава 27
Марина блаженно потянулась на хрустящих простынях. Ей всегда казалось вульгарной шуточка насчет "прочистки труб", но сейчас она была весьма к месту. Марина чувствовала себя именно так: отскребли, отчистили, отмыли изнутри и снаружи. Выгребли печаль, как золу из камина, перетряхнули мысли, словно половики, а тело надраили, будто хорошая хозяйка чайник. Она захихикала: чувствовать себя после ночи любви одновременно камином, половиком и чайником - это надо уметь.
Она вспомнила, как выбравшись из подземелья, они мчались по темным пустым переулкам, останавливаясь, чтобы полюбоваться взмывающими в небо огненными фонтанами фейерверков. И крохотный тупичок с огромной, во всю стену фреской, освещенной оплетенным омелой тусклым фонарем. Кирилл заявил, что обычаи, даже чужие, надо уважать и они долго целовались, встав под омелой. Пока не сообразили, что мешочек с драгоценностями так и остался в сейфе ресторана.
Но к тому времени у Марины уже нестерпимо болели ноги и острые каблуки подламывались при каждом шаге. Кириллу пришлось усадить ее на скамейку, а самому отправляться в ресторан. Вернулся он с драгоценностями, бутылкой шампанского и насмерть перепуганный - никак не мог найти бульвар, на котором ее оставил, и решил, что рыжий с сообщниками похитили ее уже окончательно.
А потом они ехали в такси, тесно прижавшись друг к другу, и машина шла слишком медленно и лифт тащился ужасно долго. Зато руки действовали быстро, когда прямо на пороге они принялись срывать друг с друга одежду.
Марина ласково погладила так и оставшееся на ее шее
Она села в подушках, выудила с прикроватного стола пульт, щелкнула. Напротив, на экране телевизора высветилась приятной полноты тетка в кухонном фартуке и еловой веткой в руках. Марина захихикала.
– Чего веселишься, ты ж ни слова по-немецки не понимаешь, - склочно заявил Кирилл, выкапываясь из взбаламученной постели.
– Зато ты у нас все языки превзошел, а сам тупой, будто дерево, - лениво огрызнулась Марина, продолжая наблюдать как телевизионная тетка очищает с еловой ветки иглы, заливает их водой и ставит на огонь, - Ее понять - и переводов не надо, у нас такие передачи после каждого Нового года по всем каналам. Общий смысл: не надо выбрасывать елку, прибавляя работы мусорщикам. Лучше съешьте ее. Рецепт прилагается.
Покряхтывая, Кирилл приподнял голову, затуманенным взглядом воззрился на выстроившиеся у постели пузатую бутылку шампанского, две вытянутые бутылки из-под сухого вины, и пустую коньячную фляжку, и поинтересовался:
– Слушай, а мы вчера что-нибудь пили?
– Пьяна была, не помню, - буркнула в ответ Марина.
Кирилл со стоном перевернулся на спину, сосредоточившись на телекулинарке, которая тем временем принялась процеживать еловый отвар.
– Знаешь, что она готовит? Средство от похмелья. Вот бы мне сейчас капельку. Сходить, что ли, хозяйскую елку погрызть?
Он сел на кровати, оглядывая пол в поисках брюк.
– Ага, вот они, родимые.
Из кармана штанов на одеяло вывалились два паспорта.
– Зачем ты внутренний с собой таскаешь?
– полюбопытствовала Марина, подбирая обе книжицы.
– Привычка, - Кирилл попытался пожать плечами, но тут же болезненно сморщился и на всякий случай придержал гудящую голову обеими руками, - Мало ли как фишка ляжет, а в импортных посольствах убежище нашим гражданам предоставляют только по внутреннему паспорту.
С третьей попытки попав ногой в брюки, он удалился в сторону туалета. Загудела вода. Потом вдалеке зазвонил телефон. Марина приподнялась, услышала как Кирилл берет трубку, и рухнула обратно в кровати. Скучающе потянулась к его паспортам. Полюбовалась фотографией в заграничном, сравнила с фото во внутреннем, небрежно перелистнула одну страничку, вторую, вчиталась в полустертые буквы синего штампа: "Зарегистрирован брак..."
Брак! Зарегистрирован!
Она поднесла паспорт так близко к глазам, словно страдала близорукостью. "Год рождения - 19..." Почти ровесница. "Фамилия после брака - Валуева..." Конечно, он - Валуев, его жена - Валуева, а она - случайная любовь, мимолетное приключение женатого мужчины.
Мир стал огромным, пустым, оглушительным и где-то далеко-далеко смутно знакомый мужской голос сварливо поинтересовался:
– Тебе в детстве не говорили, что рыться в чужих документах некрасиво?
Она подняла глаза. Кирилл торопливо подошел к ней, наклонился: