Смерть и вечность. Обобщение новейших знаний
Шрифт:
И это тоже типично для многих аналогичных свидетельств. Будто сговорившись, все говорят одно и то же: о важной встрече, о важном нравоучительном уроке, о каком-то назидании, но наполненном необычной добротой и пониманием.
И дальше:
«Он, казалось, был также очень заинтересован в вопросах, касающихся знаний. Каждый раз отмечал события, связанные с учением и сказал, что я должна продолжать учиться, и что когда он придет за мной опять (к этому времени он уже сказал мне, что я вернусь обратно), стремление к учению останется. Он сказал, что это постоянный процесс, и у меня было чувство, что он будет продолжаться и после смерти. Я думаю, что он старался научить меня, когда мы просматривали сцены моей жизни».
После отделения «я» от тела практически всеми описывается прохождение через «туннель», через некое «промежуточное» пространство, в котором человек обязательно оказывается в определенный момент, и этот момент для всех примерно одинаков. Иногда это не туннель, а труба, или подобие коридора.
По мере продвижения свет всё более усиливается и наконец становится ослепительным и ярким – ярким до такой степени, что это уже не просто свет, а что-то лучезарное. К тому же многими отмечается, что «там» вообще нет теней от предметов. И в то же время яркий свет, свечение не ослепляет. Хотя есть свидетельства, но редкие, последующей потери зрения, обычно на несколько дней.
Физические ощущения, описываемые на этом этапе, сплошь и рядом разные. Как это видно уже из приведенных выше свидетельств, эти ощущения обычно не связаны с болезненными или негативными переживаниями. Скорее, с очень сильными глубокими эмоциями и пониманием, что совершается переход в иной мир, что наступает смерть.
«Я знал, что умираю и уже ничего не могу сделать, потому что никто не мог услышать меня… Я был вне своего тела, в этом не было никаких сомнений, я мог видеть его здесь, на операционном столе. Моя душа вышла! Вначале все это было очень тяжело, но затем я увидел очень яркий свет. Казалось, что сначала он был немного тусклым, но затем стал мощным сиянием. Просто множество света, ничего, кроме ярчайшего, сверкающего света. И тепло от него передавалось мне: я чувствовал душевную теплоту».
«Переход» завершается тоже не всегда одинаково. Кто-то попадает в море неописуемо яркого света. Кто-то сразу же встречается с душами близких родственников, давно умерших. Кто-то видит необычные картины загадочного мира, мало похожего на наш. Но этот мир всё же имеет схожие черты с нашей реальностью – верх, низ, удаленность в пространстве и т.д.
Рассказ другого «очевидца», который фактически умер вследствие тяжелой болезни, тело которого уже начало остывать:
«Я был в чрезвычайно темной черной пустоте. Это очень трудно объяснить, но я чувствовал, словно я двигаюсь в вакууме, прямо сквозь темноту. Однако я всё осознавал. Было так, словно я находился в цилиндре, не содержащем воздуха. Это было странное ощущение, будто находишься наполовину здесь, наполовину еще где-то». [11]
11
Raymond A. Moody, Life after Life, 1975.
А вот рассказ женщины, переболевшей перитонитом:
«Мой доктор уже вызвал моего брата и сестру, чтобы они повидались со мной в последний раз. Сестра сделала мне укол, чтобы облегчить мою смерть. Предметы в больничной палате стали все больше и больше отдаляться от меня. Когда они исчезли, я вошла вперед головой в узкий и очень темный коридор. Казалось, он был как раз по мне. Я начала скользить…» [12]
Свет в конце туннеля поражает всех, кто это пережил. Он не похож ни на что существующее на земле, но обязательно соотносим с чем-то теплым и добрым. В описаниях этого света часто всплывают такие неясные эпитеты как «совершенное понимание», «совершенная любовь».
12
Raymond A. Moody, Life after Life, 1975.
«Я был вне тела, это несомненно, потому что я мог видеть свое собственное тело там, на операционном столе. Моя душа вышла! Сначала я почувствовал себя из-за этого очень плохо, но затем появился этот поистине яркий свет. Сперва казалось, что он несколько тускловатый, но затем он превратился в огромный луг… Сначала, когда свет появился, я не был уверен, что же происходит, но затем он спросил, вроде как бы спросил: готов ли я умереть?» [13]
13
Raymond A. Moody, Life after Life, 1975.
Невозможно не привести и этот рассказ женщины:
«Примерно год тому назад меня положили в больницу из-за сердца, и на следующее утро, лежа в больничной кровати, я почувствовала очень сильную боль в груди. Я нажала кнопку вызова сестер. Они пришли и начали делать то, что было необходимо. Мне было очень неловко лежать на спине, и я повернулась. Как только я это сделала, у меня прекратилось дыхание и перестало биться сердце. Я сразу же услышала, как сестры что-то закричали. И в этот момент я почувствовала, как я отдалилась от своего тела, проскользнула между матрасом и перилами с одной стороны кровати – в действительности было даже странно, что я прошла сквозь перила вниз, на пол. Затем я стала медленно подниматься вверх. Во время своего полета я видела, как еще несколько сестер вбежали в комнату – их было уже, наверное, дюжина. Мой врач, как раз в это время, делал обход и они позвали его, и я видела, также, как он входил. Я подумала: «Интересно, что он здесь делает». Я переместилась за осветитель, я видела его сбоку и очень отчетливо, и там остановилась, паря под потолком и глядя вниз. Мне казалось, что я кусок бумаги, взлетевший к потолку от чьего-то дуновения.
Я видела, как врачи старались вернуть меня к жизни. Мое тело было распростерто на кровати прямо перед моим взором, и все стояли вокруг него. Я слышала, как одна из сестер воскликнула: "О, Боже! Она скончалась!", в то время, как другая склонилась надо мной и делала мне искусственное дыхание рот-в-рот. Я смотрела на ее затылок, в то время, как она это делала. Я никогда не забуду, как выглядели ее волосы, они были коротко подстрижены. Сразу вслед за этим, я увидела, как они вкатили аппарат и стали действовать электрическим током на мою грудную клетку. Я слышала, как во время этой процедуры мои кости трещали и скрипели. Это было просто ужасно. Я смотрела, как они массируют мне грудь, трут мои руки и ноги и думала: «Почему они волнуются? Ведь мне сейчас очень хорошо». [14]
14
Raymond A. Moody, Life after Life, 1975.
А вот удивительное свидетельство уже из русской книги XIX в. Рассказывает человек, вернувшийся к жизни после тридцать шесть часов клинической смерти, уже из состоянии окоченения.
«…Вдруг почувствовал, что стало легко. Я открывал глаза, и в моей памяти с совершенной ясностью до малейших подробностей запечатлелось то, что я в эту минуту увидел.
Я увидел, что стою один посреди комнаты; вправо от меня, обступив что-то полукругом, столпился весь медицинский персонал… Меня удивила эта группа; на том месте, где стояла она, была койка. Что же теперь там привлекало внимание этих людей, на что смотрели они, когда меня уже там не было, когда я стоял посреди комнаты?
Я подвинулся и глянул, куда глядели все они: там на койке лежал я.
Не помню, чтобы я испытывал что-нибудь похожее на страх при виде своего двойника; меня охватило только недоумение: как же это? Я чувствовал себя здесь, между тем и там тоже я…
Я захотел осязать себя, взять правой рукой левую: моя рука прошла насквозь; попробовал охватить себя за талию – рука вновь прошла через корпус, как по пустому пространству… Я позвал доктора, но атмосфера, в которой я находился, оказалась совсем непригодной для меня; она не воспринимала и не передавала звуков моего голоса, и я понял свою полную разобщенность со всем окружающим, свое странное одиночество; панический страх охватил меня. Было действительно что-то невыразимо ужасное в том необычайном одиночестве…
Я глянул, и тут только впервые передо мной явилась мысль: да не случилось ли со мной того, что на нашем языке, языке живых людей, определяется словом «смерть»? Это пришло мне в голову потому, что мое лежащее на койке тело имело совершенно вид трупа…
В наших понятиях со словом «смерть» неразлучно связано представление о каком-то уничтожении, прекращении жизни, как же мог я думать, что умер, когда я ни на одну минуту не терял самосознания, когда я чувствовал себя таким же живым, все слышащим, видящим, сознающим, способным двигаться, думать, говорить?
Разобщение со всем окружающим, раздвоение моей личности скорее могло дать мне понять случившееся, если бы я верил в существование души, был человеком религиозным; но этого не было, и я руководствовался лишь тем, что чувствовал, а ощущение жизни было настолько ясно, что я только недоумевал над странным явлением, будучи совершенно не в состоянии связывать мои ощущения с традиционными понятиями о смерти, то есть, чувствуя и сознавая себя, думать, что я не существую.»
Русская книга «Невероятное для многих, но истинное происшествие», отрывок из которой мы процитировали, даже была одобрена к распространению Православной церковью. Считается, что в этой книге нет ничего такого, что противоречило бы православному учению. Одно это о чем-то да говорит, если принять во внимание, что большинство тех исследователей, кого мы цитируем на страницах нашей книги, в том числе и Р. Муди, подвергаются жесткой критики, особенно со стороны православной церкви. Это связано с тем, что многие исследователи в какой-то момент слишком близко соприкасаются с оккультной практикой. Но здесь, конечно, нужны четкие разграничения. С какого момента мы начинаем говорить об оккультизме? Вопрос о разграничении между оккультными взглядами и церковным «промыслительным» опытом трудно считать закрытым. Рамки, установленные прежде, больше не соответствуют реальности, накопленному опыту. К этой проблеме нам еще предстоит вернуться.