Смерть и воскрешение патера Брауна (сборник)
Шрифт:
– Наконец-то, – почти угрюмо произнес патер Браун, – я могу подумать.
– На вашем месте я пока не стал бы ни о чем думать, – отозвался американец, – вам, наверно, нужно отдохнуть.
– Мне достаточно часто приходилось расследовать убийства, – проговорил патер Браун. – Теперь надо расследовать собственное убийство.
– На вашем месте я выпил бы сначала немного вина, – заметил Рейс.
Патер Браун поднялся, налил себе стакан вина, взял его в руки, рассеянно скользнул по нему взглядом и поставил на прежнее место. Потом он снова уселся и сказал:
– Знаете, что я чувствовал, когда умирал? Вы, пожалуй, не поверите, но это было чувство удивления…
– Вы, должно быть, удивились, что вас
Патер Браун нагнулся к нему и сказал вполголоса:
– Я удивился тому, что меня не ударили по голове.
Рейс с минуту смотрел на него так, будто находил, что удар по голове оставил как нельзя более заметные следы, но спросил только:
– Что вы хотите этим сказать?
– Я хочу сказать, что дубинка, которой замахнулся тот человек, задержалась у самой моей головы, не коснувшись ее. И в ту же минуту другой малый только сделал вид, будто ударил меня ножом, но даже не оцарапал. Это было как на сцене. Да, именно так. Но самое необыкновенное произошло потом…
Некоторое время он задумчиво смотрел на бумаги, разбросанные на столе, затем продолжил:
– Хотя ни нож, ни дубинка не коснулись меня, я вдруг почувствовал, что у меня подкашиваются ноги, что жизнь уходит из меня. Что-то меня убило, но только не нож и не дубинка. И сейчас я, кажется, понял, что это было.
Он указал на вино, стоявшее на столе. Рейс взял стакан, посмотрел на свет, понюхал.
– Думаю, вы правы, – сказал он. – Я был аптекарским помощником и изучал химию. Не берусь утверждать, не сделав анализа, но тyт что-то неладно. На Востоке, например, есть снадобья, вызывающие сон, который легко принять за смерть.
– Вот именно, – подтвердил патер Браун совершенно спокойно. – По той или иной причине чудо это было подстроено. Похороны инсценированы, причем и время было строго рассчитано. Я готов предположить, что это как-то связано с той манией рекламировать меня, которой одержим Снейт, но вряд ли он зашел бы так далеко только ради этого. Одно дело – фотографировать меня и выдавать за ложного Шерлока Холмса, а…
Он не договорил, и выражение лица его внезапно изменилось. Моргающие веки опустились на глаза, и он привстал, как будто ему не хватало воздуха.
– Что с вами? – спросил его Рейс.
– Странно, невероятно… я был на волосок…
– Разумеется, – сказал Рейс. – Вы были на волосок от смерти.
– Нет, – возразил патер Браун, – не от смерти, а от позора!
Тот уставился на него. И патер Браун почти выкрикнул следующие слова:
– И если бы это был только мой позор! Нет, опозорено было бы все то, что я отстаивал, – сама моя вера! Вот на что они покушались! Вы представляете, что могло произойти? Самый ужасный изо всех скандалов, после того как заткнули глотку лгуну Титусу Отсу! [4]
4
Титус Отс – английский авантюрист, который, перейдя из англиканства в католичество, снова возвратился в англиканство и в 1678 г. обвинил католиков в гигантском заговоре против короля и династии; этот донос имел страшные последствия.
– Объясните же, наконец, о чем речь, – попросил его собеседник.
– Да, пожалуй, лучше сразу рассказать вам, – согласился патер Браун, усевшись, и продолжал уже спокойнее: – Меня осенило, как только я упомянул о Снейте и о Шерлоке Холмсе. Припоминаю теперь, что я написал по поводу той нелепой выдумки. Ответ вышел будто бы сам собой, а между тем, думается, они искусно довели меня до того, что я написал именно эти слова. Кажется так: «Я готов умереть и ожить снова, подобно Шерлоку Холмсу, если это наилучший выход». Как только я вспомнил об этом, я осознал, что меня не просто так заставляли писать всевозможные вещи, ведь все они сводились к одному… Я написал, например, как пишут соучастнику, что я выпью такое-то вино в такое-то время. Теперь понимаете?
Рейс вскочил на ноги, озадаченный:
– Да, как будто начинаю понимать!
– Они прокричали бы о чуде, а потом опровергли бы его. И, что хуже всего, уверили бы, что я сам был в заговоре! Чудо оказалось бы сфабрикованным нами сообща!
Рейс мрачно взглянул на стол, заваленный бумагами, и спросил:
– Сколько негодяев было в этом замешано?
Патер Браун покачал головой.
– И думать не хочется, сколько их, – сказал он. – Но я надеюсь, что некоторые по крайней мере были простым орудием в руках других. Альварес, вероятно, считает, что на войне все средства хороши, – он странный человек. Мендоза, боюсь, старый лицемер. Я никогда не доверял ему, и он не мог мне простить моего поведения в одном коммерческом деле. Однако со всем этим можно пока подождать. Но как я счастлив, что немедленно телеграфировал епископу…
Джон Рейс, казалось, задумался.
– Вы рассказали мне много такого, чего я не знал, – проговорил он наконец, – а мне хочется поведать вам одну вещь, которая не известна вам. Я прекрасно понимаю, на что рассчитывали эти субъекты. Они не сомневались, что каждый смертный, проснувшись в гробу и узнав, что он попал в святые и стал ходячим чудом, поддался бы общему увлечению и принял бы корону славы, которая свалилась на него прямо с неба. И я считаю, что психологически расчет их был совершенно верен, – таков человек. Я видел разных людей, в разных местах, но, скажу вам откровенно, не думаю, чтобы на тысячу нашелся хотя бы один, который очнулся бы таким образом, с настолько ясной головой и, даже не совсем придя в себя, проявил бы столько здравого смысла, столько простодушия, столько смирения, что…
Рейс сам удивился своему волнению; всегда ровный голос его дрожал.
Патер Браун рассеянно покосился на бутылку, стоявшую на столе.
– А не распить ли нам бутылочку настоящего винца? – сказал он.
Небесная стрела
Сотни детективных рассказов начинаются, боюсь, с убийства американского миллионера – события, которое почему-то рассматривается как народное бедствие и повергает всех в неописуемое волнение. К счастью для меня, и этот рассказ должен начаться с убийства миллионера, собственно говоря, даже с убийства трех миллионеров, что кому-то покажется, пожалуй, embarras de richesses [5] . Но именно это совпадение, или, иными словами, длительный характер преступления, и выдвинул данное злодеяние из ряда обычных дел, превратив его в трудноразрешимую загадку.
5
Чрезмерное богатство выбора, разнообразие (фр.).
Общее мнение было таково, что все три миллионера стали жертвой вендетты или заклятия, связанного с обладанием очень ценной, как с точки зрения исторической, так и по существу, реликвии – сосуда, инкрустированного драгоценными камнями и известного под названием коптской чаши. Происхождение его было не выяснено, но назначение связывалось с религиозными обрядами, и кое-кто объяснял гибель его обладателей фанатизмом неких восточных христиан, возмущенных тем, что чаша попадала в столь материалистические руки.