Смерть и жизнь больших американских городов
Шрифт:
4. Использование тротуаров: улица и дети
Один из градостроительных предрассудков — фантазия о перековке детей. Говорится примерно следующее. Целая армия детей вынуждена играть на улицах крупных городов. Эти бледные и рахитичные дети, окружённые безнравственной средой, делятся друг с другом шуточками про секс, похабно ухмыляются и усваивают все новые формы испорченности так же легко, как в исправительном заведении. Это называют «моральным и физическим вредом, причиняемым улицей подрастающему поколению», или попросту «трущобным воспитанием».
Если бы только этих обездоленных детей можно было переместить с улиц в парки и на детские площадки, где есть приспособления, чтобы поиграть и поупражняться, пространство, чтобы побегать, трава, чтобы возвысить душу… В чистые и счастливые места, полные смеха и веселья, которыми дети отзываются на здоровое окружение…
Но хватит о фантазиях. Рассмотрим ситуацию из реальной жизни, представленную Чарльзом Гуггенхаймом, кинодокументалистом из Сент-Луиса. Гуггенхайм
Гуггенхайм проявил достаточное любопытство, чтобы докопаться до причины. Все без исключения дети, покидавшие сад неохотно, были из ближайшего жилого массива. И, опять-таки без исключения, все, кто шёл домой с охотой, жили на старых «трущобных» улицах. Ларчик открывался просто. Детей, возвращавшихся в массив с его обширными игровыми площадками и лужайками, встречали хулиганы, которые заставляли их выворачивать карманы, а то и били. Для этих малышей дорога домой каждый день была сопряжена с пыткой, которой они страшились. А те дети, что направлялись на старые улицы, ничему подобному не подвергались. Они могли выбирать из многих маршрутов и умно выбирали самый безопасный. «Если бы кто-нибудь захотел их обидеть, — говорит Гуггенхайм, — они всегда смогли бы забежать в какой-нибудь магазин, или кто-нибудь пришёл бы им на помощь. К тому же у них был большой выбор путей на случай, если бы они увидели, что их подстерегают. Эти дети чувствовали себя в безопасности, шли весело, настроены были задорно». Гуггенхайм выразительно сопоставил унылые, безлюдные лужайки и детские площадки массива с интересными старыми улицами поблизости, в изобилии дающими материал кинооператору и пищу воображению.
А вот вам ещё одна история из подлинной жизни — битва между нью-йоркскими подростковыми бандами летом 1959 года, кульминацией которой стала гибель пятнадцатилетней девушки, не имевшей к побоищу никакого отношения: она просто стояла на территории своего жилого массива. События, которые привели к трагедии, описала называя места, где они случились, газета New York Post во время последующего суда:
Первая драка произошла примерно в полдень, когда «спортсмены» вступили на «поляну» в парке Сары Делано Рузвельт [9] , которую «парни с Форсайт-стрит» считали своей. <…> Во второй половине дня «парни» решили пустить в ход крайние средства — винтовку и бутылки с зажигательной смесью. <…> В ходе стычки, которая произошла опять-таки в этом парке, <…> 14-летний подросток с Форсайт-стрит получил смертельный удар ножом, и два других мальчика, одному из которых только 11 лет, были серьёзно ранены. <…> Примерно в девять вечера [семь или восемь подростков с Форсайт-стрит] внезапно приблизились к излюбленному месту «спортсменов» около жилого массива Лилиан Уолд. С авеню D, которую можно назвать «ничейной землёй» [по ней проходит граница массива], они метнули в группу бутылки со смесью, а Крус лёг на землю и выстрелил из винтовки.
9
Форсайт-стрит идёт по краю парка Сары Делано Рузвельт, протянувшегося на много кварталов. Его преподобие Джерри Оники, пастор из церкви на границе парка, сказал репортёру New York Times по поводу влияния парка на детей: «В этом парке практикуются все мыслимые пороки». Между тем парк заслужил немало лестных оценок специалистов. Например, подпись под иллюстрацией к статье 1942 года о бароне Османе, преобразователе Парижа, написанной Робертом Мозесом, преобразователем Нью-Йорка, с нескрываемой гордостью приравнивает парк Сары Делано Рузвельт, который тогда только-только был разбит, к парижской улице де Риволи!
Где случились эти три битвы? В парке и на сходной с парком территории массива. Среди голосов, звучащих после подобных происшествий, неизменно слышится призыв к увеличению числа парков и игровых площадок. Мы поистине околдованы символами.
Так называемые уличные банды устраивают свои «уличные разборки» главным образом именно в парках и на игровых площадках В сентябре 1959 года New York Times составила общий перечень самых серьёзных вспышек насилия среди подростков, произошедших в городе за десятилетие. Во всех без исключения случаях местом действия был парк. Более того, не только в Нью-Йорке, но и в других крупных городах все чаще оказывается, что юные участники этих ужасов живут в укрупнённых «суперкварталах» жилых массивов, где местом их ежедневных игр перестала быть улица (да и улица как таковая в большинстве случаев перестала существовать). Зона наивысшей подростковой преступности на нью-йоркском Нижнем Истсайде, где случилась описанная выше война группировок, — это как раз паркоподобная зона государственных жилых массивов. Две самые жуткие бруклинские банды укоренены в двух старейших массивах. Ральф Уилан, директор нью-йоркского совета по делам молодёжи, отмечает согласно New York Times, «неизменный рост юношеской преступности» там, где возникает новый жилой массив. Наихудшая филадельфийская банда девушек действует на территории второго по старшинству из жилых массивов города, и пояс наивысшей подростковой преступности там примерно совпадает с поясом крупнейших массивов. В Сент-Луисе
10
Этот массив тоже удостоился похвал со стороны специалистов. В 1954–1956 годах, когда он возник, им восхищались в строительных и архитектурных кругах, и его широко рекламировали как образец подхода к возведению жилья.
Плачевным результатам трудно удивляться. Законы городской безопасности и городской публичной жизни, применимые к взрослым, применимы и к детям с той лишь разницей, что дети ещё более уязвимы перед злоумышленниками и варварами.
Какие существенные перемены происходят в реальной жизни, когда детей перемещают с оживлённых улиц большого города в обыкновенный парк или на обыкновенную детскую площадку, принадлежащую городу или жилому массиву?
В большинстве случаев (не всегда, к счастью) самая важная перемена состоит в том, что из-под надзора большого числа взрослых детей переводят туда, где взрослых мало или даже совсем нет. Считать, что это улучшит воспитание городских детей, — значит витать в облаках.
Дети больших городов это хорошо знают; они знали это на протяжении поколений. «Если мы хотели сотворить что-нибудь антиобщественное, мы всегда шли в Линди-парк, где легко было спрятаться от взрослых, — говорит Джесс Рейчек, художник, выросший в Бруклине. — Но большей частью мы играли на улицах, а там незаметно не похулиганишь».
Сегодня дело обстоит ровно так же. Мой сын, рассказывая как он спасся от четверых мальчишек, хотевших на него напасть, заметил: «Я боялся, что они подловят меня, когда я пойду через детскую площадку. Там я бы точно пропал!»
Через несколько дней после убийства двух шестнадцатилетних юношей на игровой площадке в средней части манхэттенского Уэстсайда я нанесла скорбный визит в этот район. Близлежащие улицы, судя по всему, вернулись к обычной жизни. Сотни детей под прямым надзором бесчисленных взрослых, идущих по тротуару или глядящих в окна, играли в самые разные уличные игры или с весёлыми криками бегали наперегонки. Тротуары были грязны и слишком узки для исполняемых ими функций, и они нуждались в защите от солнца. Но там не было места поджигательству, членовредительству, применению опасного оружия. На игровой площадке, где произошло ночное убийство, дела тоже, судя по всему, шли как обычно. Три маленьких мальчика разжигали огонь под деревянной скамейкой. Ещё одного мальчика схватили и стали бить головой о бетон. Смотритель площадки был с головой погружён в важное занятие: он медленно и торжественно спускал американский флаг.
Возвращаясь к себе, я прошла мимо сравнительно спокойной детской площадки недалеко от своего дома. В этот вечерний час, когда мамы с детишками и смотритель уже ушли, на ней были только два мальчика, грозившие девочке, что поколотят её своими роликовыми коньками, и алкоголик, который возвысился до того, что покачал головой и пробормотал, что так поступать не следует. Дальше по улице, в квартале, где живёт много иммигрантов из Пуэрто-Рико, меня ждала совсем иная картина. Двадцать восемь детей всех возрастов играли на тротуаре без драк и поджигательства, без чего-либо более серьёзного, нежели перепалка из-за пачки конфет. За ними поверхностно присматривали взрослые, которые большей частью беседовали друг с другом на улице. Точнее, присмотр только казался поверхностным: это стало понятно, когда разгорелся спор из-за конфет и взрослые немедленно восстановили порядок и спокойствие. Личности взрослых постоянно менялись: то одни, то другие высовывали головы из окон, выходили из домов по разным делам и входили в них, встречались, останавливались на минуту-другую. Но в течение часа, пока я наблюдала, количество взрослых оставалось примерно одинаковым — от восьми до одиннадцати. Подходя к своему дому, я заметила, что на нашем конце квартала — перед дешёвым многоквартирным зданием, ателье, моим домом, прачечной, пиццерией и фруктовым магазином — на тротуаре под взглядами четырнадцати взрослых играют двенадцать детей.
Разумеется, не все тротуары больших городов находятся под подобным наблюдением, и это одна из проблем, решению которых должно способствовать градостроительство. Малоиспользуемые тротуары не обеспечивают должного присмотра за детьми. Небезопасны тротуары, даже когда взрослых глаз достаточно, если население выходящих на них домов постоянно и быстро сменяется, — это ещё одна серьёзная градостроительная проблема. Но игровые площадки и парки поблизости от таких улиц ещё более опасны.
Не все игровые площадки и парки, как мы увидим в следующей главе, опасны или находятся под недостаточным надзором. Но те из них, где обстановка здоровая, как правило, расположены на тех городских участках, где улицы полны жизни и безопасны, где на тротуарах преобладает атмосфера цивилизованной публичности. Разница в безопасности и здоровье между игровыми площадками и тротуарами на любом данном участке города, если я её наблюдала, неизменно была в пользу оболганных тротуаров.