Смерть и Золотой человек
Шрифт:
— Почему вы так сказали? — прямо спросила Бетти.
— Что сказал?
— О моем отце.
— Дорогая мисс Стэнхоуп! Просто меня удивляют обычаи и привычки крупных магнатов.
— Вот как?
— На счете вашего отца миллионы…
— Не так много.
— Хорошо! Допустим, на его счете есть несколько тысяч. — Вуд поставил бокал на стойку. — И вот он приобрел загородный дом и усовершенствовал его по своему вкусу. Стоит нажать кнопку, и появляется все, что угодно. По-моему, люди вроде него вообще никогда не ошибаются.
Ноги
— Флавия Веннер, — заметила она, — называла театр Домом Масок.
— Почему?
— Не важно. — Бетти подняла взгляд на гостя: — Мистер Вуд, кто вы такой?
— На подобный вопрос так сразу и не ответишь. — Он улыбнулся.
— Прошу вас, не шутите со мной!
— И не думал шутить… — «Как трудно уклониться от ее по-женски прямого взгляда!» — Я знакомый вашего отца. Он пригласил меня сюда на Новый год. Вы очень похожи на него, мисс Стэнхоуп.
Бетти опустила голову.
— Вы хорошо знаете моего отца?
— Да, довольно хорошо.
— И тем не менее, — возразила Бетти, — вы не знали, что на самом деле он мне не отец? И для него, и для мамы их брак второй. Элинор — его дочь от первого брака, а я — дочь от первого брака моей матери. Вы его близкий друг, однако не знали таких вещей?
В тишине слышно было, как тикают часы за стойкой; стрелки показывали двадцать минут одиннадцатого. Ник рассмеялся.
— Восхищаюсь вашей прямотой, — заявил он.
Однако, увидев, как девушка расстроилась, он сразу пожалел о своих словах. Интересно, почему их беседа потекла по такому странному руслу? И где тот поворотный пункт, за которым дружеское общение сменилось сползанием в опасную трясину?
— Если сомневаетесь в моей подлинности, — добавил он, — спросите Винсента Джеймса; он подтвердит, что я настоящий.
Хорошо, подумал он, иметь под рукой такого человека, как Винсент Джеймс! Если Винс, как всегда, напыщенно заявит: «Ник Вуд? Я знаю его. С ним все в порядке» — он тут же успокоит самого недоверчивого хозяина или хозяйку.
— Простите, пожалуйста, — вдруг выпалила Бетти. — Кажется, я несу абсолютную чепуху и в придачу нагрубила вам.
— Что вы, что вы! Расскажите мне о Флавии Веннер.
— Вам интересно? В самом деле интересно?
— Очень.
Бетти облокотилась о полированную стойку. В свете лампы в ее каштановых волосах плясали золотые огоньки. Она обвела взглядом театральный зал и пошевелила губами, будто не зная, с чего начать.
— Дом принадлежал ей. В середине шестидесятых годов XIX века ей купил его лорд Саксмунден.
— Она была знаменитой актрисой?
Бетти удивленно подняла одну бровь.
— Скорее не знаменитой, а печально известной. Слава ее носила скандальный характер. Сама Флавия Веннер считала себя на голову выше обыкновенных, «вульгарных» актрис; она всегда тяготела к классическому репертуару. Однако к ней в театр приходили не ради того, чтобы посмотреть пьесу; публика глазела на «ту самую Веннер». По традиции ее частные, домашние спектакли пользовались покровительством коронованных особ.
Внезапно Николасу Вуду представилась дикая картина: королева Виктория с трудом, тяжело дыша, входит в крошечный театрик, угрюмо озирается по сторонам и заявляет, что ей нисколько не весело.
Очевидно, Бетти прочитала его мысли — на лице ее мелькнула и тут же погасла тень улыбки.
— Нет, нет! Я имею в виду просто родственников королевской семьи. Но даже и в их случае соблюдались необходимые условности. Знаете, что такое бенуар?
Вуд напряг память.
— Что-то из французского, да? Такая ложа, закрытая для посторонних глаз, с прорезью в стене; люди в трауре могут смотреть спектакли так, чтобы их не видели другие.
Бетти кивнула.
— Идемте посмотрим нашу ложу бенуара!
Она подняла откидную крышку стойки, вышла наружу и повела его за собой. Миновав ряд кресел за деревянными перилами, Бетти направилась к задней стене зала. На взгляд Николаса, тяжелые бархатные портьеры, которыми была завешена стена, ничем не отличались от портьер, закрывавших другие стены. Но когда Бетти потянула одну из них в сторону, за ней обнаружилась небольшая ниша. В нише на небольшом возвышении стояло глубокое мягкое кресло шириной едва ли не с диван. Стены ниши или алькова выглядели звуконепроницаемыми.
— Здесь, — заявила Бетти, — августейшая особа находилась в уединении, невидимая постороннему глазу.
— Но как августейшей особе удавалось смотреть спектакль?
— Попробуйте сами!
Заинтригованный, Николас зашел в альков и сел в кресло. Бетти зашла следом и задернула портьеру.
В алькове было совершенно темно, если не считать узкой длинной щели примерно на уровне глаз, через которую видна была расположенная напротив сцена; впрочем, вид слегка расплывался, как будто скрытый серой вуалью.
— Портьера с секретом, — объяснила Бетти. — Отверстие незаметно снаружи, если только на него не падает яркий свет.
Комната в комнате, альков в алькове! Со своего места Николас отлично видел весь зал — вплоть до мраморного камина за сценой. Наклонившись правее, он разглядел барную стойку и даже разноцветные этикетки на бутылках, привносившие в этот игрушечный театр дух современности.
— Их было несколько, — продолжала Бетти. — В средней, самой большой, отец разместил проектор. Здесь душновато, правда?