Смерть идет по пятам. Вне подозрений. Кровь в бухте Бискайн
Шрифт:
Он уверенно и быстро продвигался вперед, понимая, что под покровом кустов его можно разглядеть только из простиравшегося позади леса. Оттуда его увидят, с какой бы осторожностью и неторопливостью он ни двигался… а времени было в обрез; ждать наступления темноты не имело смысла, предчувствие не обманывало, монастырь пустовать долго не может. Такое состояние Генри называл игрой в воображение; что ж, он готов сполна насладиться прелестями этой игры.
Форнлей почти вплотную приблизился к часовне. Кусты расступились, он остановился, выждал. Прислушался, не донесется ли какой звук из домов или часовни, но тишина стояла полнейшая. Более того, двери и окна в домах были закрыты. Только чудак мог в такой теплый летний вечер сидеть, наглухо затворившись в доме. Он прикинул на глаз расстояние до часовни и, улучив момент, метнулся к ней. Прижался к стене, из окон главной постройки увидеть его было нельзя.
Он покинул свое убежище под восточной стеной часовни и перебрался в огород. По счастью, тропа изгибалась и дополняла изогнутое в виде арки строение. Она, по-видимому, огибала монастырь, так что с другого конца тропинки его не было видно. Только бы успеть добраться до фруктовых деревьев, там, прикрытый кустами, он окажется в безопасности. А здесь он чувствовал себя неуютно. Капустные грядки и северная сторона часовни служили плохим прикрытием.
Наконец, он оказался возле грушевых деревьев и юркнул в кустарник. В этом месте тропа была совсем обнажена. Она изгибалась и подходила непосредственно к дверям монастыря, к боковому входу в низкое крыло, пристроенное к главному зданию. Все так же упорно вверх поднимался дымок. Ясное дело, здесь размещается кухня, подумал Форнлей и облегченно вздохнул, скрытый зарослями кустарника. Он не рассчитывал обнаружить в этом месте дверь. При виде нее он вздрогнул, она появилась неожиданно в конце тропы, ему показалось, будто какое-то одушевленное существо разглядывает его своим тяжелым взглядом. Пришлось медленно и упорно прокладывать путь сквозь разросшиеся ветви кустарника, с усилием продираясь между ними. Прогулку не назовешь приятной, угрюмо подумал Форнлей. Заросшая кустами земля утратила свою свежесть и чистоту. Она была сырой и раскисшей, руки у него почернели от грязи, обильно покрывавшей ветви и листья.
Он почти добрался до монастырской стены… И вдруг послышались какие-то голоса; сперва отдаленные, но постепенно приближавшиеся. Слов разобрать было нельзя. Форнлей протиснулся чуть ли не к самому краю зарослей, чтобы услышать разговор. Голоса зазвучали отчетливее; говорили два человека. Всего лишь двое, он в этом не сомневался. Но слов по-прежнему не различал. Форнлей опустился на колени на топкую землю. Осторожно раздвинул перед собой ветви. Сумел разглядеть правую до ближнего угла сторону монастыря. Вдоль стены шла широкая дорога, которая, видимо, возле боковой двери встречалась с идущей от огорода тропинкой.
Форнлей склонил набок голову, чтобы получше разглядеть ближний угол монастыря. Он не осмеливался раздвинуть пошире скрывавшие его ветви. По его понятиям, люди шли вдоль монастыря и в любой момент могли показаться из-за угла. Голоса приближались, слышалась тяжелая поступь людей, сознающих силу собственной власти… Потом раздался смех, надсадный, животом, так смеется человек, радующийся неожиданной развязке доброго анекдота. Хохот все еще душил беднягу, когда они показались из-за поворота дороги. Немцы были в рубахах с длинными рукавами, без фуражек, сбоку у них грозно поблескивали револьверы, а тот, который судорожно хохотал, нес пучок камыша. Слушая рассказ своего спутника, он сбил головку выросшего на обочине большого желтого одуванчика. Оба остановились, повернувшись, посмотрели, задрав головы, на одно и то же окошко, словно что-то услышали. Какое-то мгновение помолчали, прислушались. Тот, который смеялся, что-то сказал другому, оба заржали, потом пошли вдоль здания в обратную сторону и вскоре исчезли за углом.
Интересно, подумал Форнлей, слышали ли они, как колотится у него сердце. Парень, который смеялся и сбил головку цветка, допрашивал его вчера вечером, когда он вернулся в Инсбрук с ван Кортлендтом. Во всяком случае, Форнлей выяснил, что в монастыре этот человек находился не один, а с приятелем. Охрана отсутствовала; вид они имели совершенно беспечный. Но были вооружены. Похоже, в монастыре не ждали непрошеных посетителей. А с чего бы им было их ждать? Монастырь превратился в один из опорных пунктов нацистов, когда люди бесследно там исчезали, их друзья цепенели от ужаса и потрясения и лишались сил оказать своим близким какую бы то ни было поддержку. Если у человека хватало безрассудства поинтересоваться, что стало с теми, кому суждено было исчезнуть, дело начинало тянуться неделями или даже месяцами. Так начнет ли кто тревожиться из-за судьбы какого-то иностранного агента, имевшего неосторожность гулять в запрещенном месте и «исчезнувшего при невыясненных обстоятельствах»? Друзья даже не смогут навести справки; не будет у них такой возможности. Форнлей мрачно ухмыльнулся и решил выбраться на тропу, ведущую в сторону огорода. Так вот как действуют эти ублюдки. Подкупают влиятельных людей, развращают их роскошью и почетом, и они начинают симпатизировать террористам. Бесконечная история Фауста. Душа и тело закладываются ради обладания материальными ценностями. И чем значительнее личность, тем крупнее вознаграждение.
Форнлей добрался до тропки. Здесь, притаившись в зарослях, он оглядывал розарий, протянувшийся до покрытого лесом холма. Как поступить — возвращаться назад или попробовать выведать, что делалось в том месте, где, по его предположениям, должна была находиться кухня? Дым оттуда валил столбом. А поначалу казался не более тоненькой струйки. Он посмотрел на дверь. Может, рискнуть добраться по тропинке до стены, а если повезет, то и до окна? Эти двое, что прогуливаются вдоль здания, сейчас находятся на противоположной стороне. Потом они, вероятно, повернутся и возвратятся назад. Значит, надо действовать… Дверь открылась, Форнлей машинально отпрянул в чащу зарослей и услышал пронзительный дрожащий от злости крик женщины.
Крик несся вдогонку выскочившему на дорогу человеку.
— Не трать даром времени, — неистовствовала женщина. — Хватит с меня. Пойди лучше набей свою утробу. Проваливай.
Парень остановился, изо рта у него торчал кусок пирога.
— Закрой свою плевательницу. Будешь важничать, без тебя обойдемся. Много о себе возомнила? — Он медленно побрел по дорожке, бормоча под нос: — Тут Герман и там Герман. Похоже, я не гожусь для такого дела. Похоже…
Он не договорил и неожиданно рухнул вниз лицом. Форнлей сунул фонарь в карман и уволок человека в кусты. Слабачок попался, подумал он. Жаль будет, если сломался фонарь. Он вытащил увесистый кирпич, которым был обрамлен край дорожки, и что есть силы саданул им свою жертву по голове. В качестве кляпа он использовал платок, а поясом и галстуком стянул парня по рукам и ногам. Это нападение можно было увидеть лишь из леса. Форнлей молил бога, чтобы Майкл с ван Кортлендтом стали свидетелями происходящего.
Они все увидели. Увидели, как он миновал огород, видели охватившую его возле грушевых деревьев нерешительность, видели, как он юркнул в кусты. Они ждали несколько минут, недоумевая, что он там нашел интересного. Голосов слышно не было, правда, кое-что прояснилось, когда послышался смех. Они напрягли зрение, но никого не увидели, потом на дорожке показался какой-то солдат, он миновал кусты, и упал как подкошенный. Затем они наблюдали, как Форнлей затащил тело в заросли. Ван Кортлендт усмехнулся: вот это здорово. Наступило томительное ожидание… Все стихло, они ждали сигнала, но его не последовало.
Форнлей замер. Прислушался: парочке пора бы снова появиться на дорожке. Что же их задержало? Или он впопыхах сбился со счета? И тут снова послышались шаги. Они дошли до прежнего места; остановились; повернулись. Пошли в обратную сторону. Он успокоился, посмотрел на лежащего с ним рядом человека. Тот не приходил в себя… долго, довольно долго он был без сознания. Форнлей покинул укрытие и махнул рукой.
Слава всевышнему, его заметили. Он увидел, как Ричард с Кортлендтом скатились по откосу возле фруктовых деревьев, потом пропали из поля зрения. Надо бы поспешить, тогда все образуется. В какое-то мгновение они снова мелькнули вдали. Они передвигались быстро и молча. Добежали до конца насаждений и, как он, заметили дверь возле дороги. Подобно ему, они миновали ее и через кустарник направились к Форнлею.
Они оказались возле него в тот момент, когда он осматривал захваченный револьвер. Удовлетворенно кивнул и сунул его в карман.
— Осложнения, — прошептал Форнлей. — Тут еще два бандита; один на кухне кухарничает, и вот этот. — Он ткнул ногой лежащего на земле парня.
— Займемся поваром? — вполголоса спросил Ричард. Ван Кортлендт проверил узлы; остался доволен.
Форнлей кивнул головой.
— Бандиты должны вернуться с минуты на минуту. Тихо…