Смерть империи
Шрифт:
Тем не менее, что бы ни говорилось в оправдание тайной встречи, положившей конец СССР, основатели Содружества явно не были скрупулезны в следовании процедурам, установленным советским законом.
Константин Лубенченко, последний спикер советского парламента, первоначально заклеймивший Беловежское соглашение как незаконное, в марте 1992 гада сказал мне, что нисколько не сомневается в том, что Съезд народных депутатов СССР согласился бы на ликвидацию Советского Союза в безукоризненном, с точке зрения закона, порядке, если бы президенты республик выступили с прямой просьбой на сей счет. Депутаты осознали бы, что не смогут продолжать работу перед лицом оппозиции со стороны республик и, сколь бы то ни было печально, просьбу удовлетворили. По мнению Лубенченко, профессора
112
Беседа автора с Константином Лубенченко в Москве 13 марта 1992 г.
Россия сама по себе
Оставим законность в покое, ибо никогда не достичь полного согласия в оценке методов, которыми действовали Ельцин, Кравчук, Шушкевич и другие руководители республик, дабы прикончить Советский Союз. Сторонники концепции содружества указывают на практические факторы, которые, по их утверждению, не оставляли руководителям республик реального выбора, кроме как действовать так, как они действовали.
Законодательная власть Советов и их правительство раз за разом демонстрировали свою неспособность проложить эффективный путь реформ, даже больше: пока продолжали существовать союзные учреждения, они стремились блокировать реформаторские усилия России и других республик. Между тем хозяйство страны не просто находилось в упадке: оно разваливалось. России, если она хотела сохранить хотя бы подобие приверженности политике реформ, просто необходимо было избавиться от союзных учреждений. Иначе не было бы конца спорам и придиркам по поводу правомерности, и советская бюрократия заблокировала бы любые реальные перемены. Кроме того, как показали в сентябре — октябре переговоры по экономическому сообществу, большинство республиканских правительств, помимо России, противились радикальной экономической реформе. Союзное правительство предоставило бы в их распоряжение рычаги, с помощью которых можно было бы извратить, а то и свести на нет все российские усилия.
Окажись новое российское правительство способным осуществить действенную программу реформ в России, в глазах многих оно подтвердило бы практическую правомерность конца Советского Союза. Если же его реформаторские усилия оказывались еще более разрушительными, чем можно было бы предположить, то, увы, старое недовольство, застарелые обиды обретали бы новую жизнь.
————
Еще тогда, когда Ельцин успешно маневрировал, уничтожая Советский Союз, в российском политическом руководстве стали заметны трещины и изломы, которым предстояло иметь серьезные последствия в будущем. Реформаторская программа, которую изложило правительство, созданное Ельциным в ноябре, вызвала противодействие в Верховном Совете РСФСР, оказавшемся на удивление сильным.
Россия таким образом встречала рассвет независимости от Советской власти в сумраке собственного политического кризиса. Государство по–прежнему функционировало по старой советской Конституции, которая изначально предназначалась для иного механизма сцеплений и передач в совершенно иной машине. Для надежности Конституция исправлялась и подправлялась около сотни раз, но в результате происходило лишь латание старых дыр, оставлявшее достаточно противоречий и двусмысленностей, чтобы превратить любой политический спор в конституционное сражение.
Ельцин решил не готовить и не принимать новую российскую конституцию осенью 1991 года, когда послепутчевый шок мог бы обеспечить быстрое согласие. Вместо этого он предпочел направить свою энергию на слом союзной структуры власти. И хотя цели своей он достиг, в наследство ему досталось государство со множеством политических ловушек и западней. И в будущем при каждом провале той или иной политики уже не окажется Горбачева, на которого можно было бы свалить вину.
Финал
Горбачев смирился с выпавшей ему судьбой с достоинством, но не безропотно. Буквально ежедневно, до самой отставки, он выступал с заявлением или устраивал интервью, предупреждая о грядущих опасностях, если союзному государству будет отказано в существовании. Он предсказывал этнические раздоры, хозяйственный хаос, распад России и других республик, считал весьма высокой вероятность гражданской войны.
Его уже мало кто слушал, но Горбачев либо не замечал, либо не обращал на это внимания. Даже когда его собственное низложение стало очевидностью, он продолжал свары с президентами республик. Впрочем, если не считать нескольких разрозненных встреч с Ельциным, горячие словопрения велись издалека; интервью журналистам, сообщения, распространяемые ТАСС, замечания в беседах с кем–либо из гостей. Президенты республик подчеркнуто отказывались приглашать его на свои встречи и собрания.
17 декабря я посетил Горбачева вместе с другими участниками проходившей в Москве конференции по этнической ненависти.
Он был спокоен и, очевидно, смирился со своей участью, но заявил, что еще не определил дня, когда уйдет с поста. Прежде ему хотелось посмотреть, каковы будут результаты встречи руководителей республик в Алма—Ате, назначенной на 21 декабря. Он явно рассчитывал выступить перед участниками встречи, но, похоже, понял, что его не пригласят, поскольку заметил, что в любом случае обратится к ним с посланием.
Послание Горбачева участникам алма–атинской встречи содержало ряд здравых и в перспективе полезных предложений, в том числе по желательности укрепления защиты прав человека, преимуществам общего гражданства и необходимости сохранять централизованное командование над ядерным оружием. В заключение он обратился с особым призывом позволить Верховному Совету СССР провести заседание и формально распустить Советский Союз, объясняя свой совет следующим образом:
«Нам следует начать новую эру в истории страны с достоинством и в согласии с нормами легитимности. Одной из причин исторических бед наших народов явились громадные разрывы в развитии, разрушительные революции, преждевременные порядки, навязываемые обществу. У нас достаточно как предпосылок, так и опыта, чтобы действовать в рамках демократических установок».
Что касается алма–атинской конференции, то совет Горбачева оставили без внимания. Суть первоначального соглашения о Содружестве, подписанного в Беларуси, не изменилась.
Единственная уступка, которую сделали Горбачеву, касалась его личного будущего. Разговор об этом Горбачев вел с глазу на глаз с Ельциным,
и встреча длилась более десяти часов. Ельцин представил требования Горбачева как непомерные, но немногие на Западе сочтут испрошенное Горбачевым неподобающим для уходящего в отставку главы государства. Он получил в свое распоряжение здание, где размещался один из научных институтов Коммунистической партии, чтобы использовать его под общественно–научный фонд. Создан важный прецедент: впервые Россия позволила политическому лидеру после отставки продолжить участие в общественной жизни.
XXIII Размышления над некоторыми ответами
«То, что произошло, имело, конечно, основания произойти, по это отнюдь не означает, что все другие комбинации были невозможны…»
Александр Герцен, 1850 г.
В конце концов, я думаю, вот эта «нерешительность президента», его «медлительность», то есть моя тактика, мой подход и позволили накопить в обществе такие силы, которые… создали базу для сохранения и продвижения демократических преобразований.