Смерть, какую ты заслужил
Шрифт:
– Стив, – вздохнул он, качая головой.
Злыдень пожал плечами.
– А ты не мог стать плотником? В школе у тебя так хорошо получалось резать по дереву.
Молчание.
– Выходит, ты меня отпускаешь?
– У меня и выбора-то нет.
– Почему? – Билли рассмеялся, потом, застонав, схватился за челюсть. – Потому что я читал «Дракулу»?
– Сам знаешь почему.
– Понятия, черт побери, не имею.
Злыдень пожал плечами.
– Мы братья, – просто сказал он.
– Мы – что?!
– Кажется, ты меня слышал.
– Ладно, слушай. Я рад, что ты так думаешь.
– Перестань звать меня Стивом.
– Не могу же я звать тебя Злыднем. Умру со стыда, мать твою растак.
Нисколько не оскорбившись, Злыдень жевал кусок омлета, пытаясь объяснить ситуацию и себе самому тоже, а не только Билли.
– Каковы шансы против того, что случилось вчера ночью? Наверное, астрономические. Знаешь, почему я процитировал «Дракулу»? Потому что вчера был канун дня святого Георга. Помнишь, что говорится в романе? «Разве ты не знаешь, что сегодня, когда часы ударят полночь, восстанет все зло мира?»
Билли кивнул.
– Ты всегда цитируешь классику перед тем, как кого-то убить?
– Нет. В том то и дело, я вообще ничего не говорю. Просто по возможности быстро и чисто делаю свою работу.
– Истинный гуманист, – с издевкой фыркнул Билли.
Насмешка попала в цель. Стальные глаза блеснули.
– Может, ты предпочел бы свисать с потолка на крюке для мяса, который тебе засадили в ребра? Кое-кто с радостью тебе такое устроит. И за малую долю того, что заплатят мне. Чтобы умереть, тебе потребовалось бы несколько дней. – Потянулось долгое молчание, пока Злыдень собирался с мыслями. – Нет, вчера ночью нас свела судьба. Не случай. Судьба. Пономарь хотел твоей смерти, поэтому попросил меня, не зная, что на сей раз просит слишком многого.
– Да. Но почему?
– Ты правда не знаешь?
– Нет.
Злыдень уставился на свои руки.
– Когда мы были детьми, ты отказался дать показания против меня. Ты даже представить себе не можешь, как часто за прошедшие годы я об этом думал. – Он поднял глаза, всматриваясь в лицо Билли. – Ты же был мальчишкой, Боже ты мой. Тебе, наверное, было страшно. Но ты не заговорил. Просто в голове не укладывалось, Билл. До сих пор не укладывается.
Тут он был прав.
Мысленным взором Билли увидел сидящего между родителей подростка, заплаканного и трясущегося, из которого толстозадый гад-полицейский пытался угрозами выбить правду. Билли по сей день помнил, как его звали. Констебль Гриффитс. Запах изо рта и подмышки, от которых воняло растворимым овощным супом. «Что ты видел?» – «Ничего». – «Я еще раз тебя спрашиваю. Что ты видел?» – «Ничего не видел». – «Ты лжешь, Уильям. Посмотри на свою мать. Посмотри, что ты с ней делаешь. Как ты можешь тут сидеть, зная, что мальчик в больнице, зная, что ты разбиваешь своей бедной матери сердце, и не говорить мне, что ты видел?»
Билли задумчиво посмотрел на Злыдня.
– Я и не знал, что ты знал.
– Знал.
– Я думал, ты в чем-то винишь меня. В последний раз, когда мы виделись, ты меня игнорировал.
Злыдень ушам своим не поверил:
– Когда это?
Билли напомнил ему про встречу в пабе.
– Ты уверен, что это был я? – Не в силах вспомнить, Злыдень нахмурился.
– Ага.
– Не имеет значения. Все, что я сказал, правда. Твое дело, верить мне или нет.
Они долго сидели молча. Потом Злыдень спросил:
– Слушай, а что вообще произошло? Как ты связался с Пономарем?
– Я писатель.
– Да?
На лице Злыдня возникло выражение, к которому Билли уже привык: чуть скептический «ах-ты-бедолага» взгляд, обычно за ним следовал вопрос: «Вышло что-нибудь?» Злыдень вопроса вслух не задал, но явно сделал это мысленно. Билли рассказал ему про свои романы и, как ему почудилось, увидел во взгляде убийцы приятное удивление.
– Тебя печатают под твоим собственным именем? Билли Дай?
– Уильям Дай.
— Никогда не встречал. А ведь я много читаю. Как видишь. – Он указал на полки. – Просто твои мне никогда не попадались.
Повисло молчание, пока Злыдень заканчивал завтрак, а Билли размышлял о злой судьбе автора, книги которого можно найти в одном-единственном книжном или в одной-единственной библиотеке. Забавно, если подумать. Так почему же он не смеется?
Поставив тарелку на пол, Злыдень откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.
– И какое отношение твоя профессия имеет к Пономарю?
– Он попросил меня написать за него историю его жизни.
Злыдень презрительно фыркнул.
– Правды он бы тебе не сказал.
– До меня уже стало доходить.
– И ты не знаешь, почему он хочет твоей смерти?
– Нет. А ты?
Злыдень покачал головой.
– Может быть что угодно. Он набрасывается на людей только так. – Он щелкнул пальцами. – Говорят, однажды он велел убить человека за то, что тот пустил ветры.
– Что?
– Один малый пукнул в присутствии матери Пономаря. Она оскорбилась. Поэтому Пономарь велел его порешить.
– Кто его убил?
– Не знаю.
– Возможно, ты?
После минутного раздумья Злыдень едва заметно передернул плечами.
– Ты убиваешь людей, не выясняя, за что? – удивился Билли.
– Мне причин не называют, а я не спрашиваю.
– Но разве тебе не любопытно?
– Нет. В конце концов, возможно, они только пукнули. Не слишком веская причина. Так что лучше не знать.
Злыдень встал налить себе кофе, потом вернулся на свой стул.
– Так или иначе, Билли, тебе придется теперь писать под псевдонимом.
– О чем это ты?
– О том самом. Считается, что ты мертв. Поэтому я бы предложил тебе взять псевдоним.
– А почему я не могу просто пойти в полицию?
– И что ты там скажешь?
– Что Пономарь пытался меня убить, черт побери.
– Единственное на то доказательство, Билли, я. А я тебя не убил. Так где же твои доказательства?
Об этом Билли не подумал.
– Я живу скромно, Билл, – добавил Злыдень. – Хорошо устроился. Серьезно. Удивительно, сколько можно скопить, убивая людей. Через пару лет смогу уйти на покой. Но если Пономарь узнает, что я сделал, я потеряю работу, а ты станешь трупом.