Смерть, какую ты заслужил
Шрифт:
Когда они поднялись на холм, из-за башни вышла знакомая коренастая фигура. Это был Малькольм Пономарь, закутанный в просторное пальто-дубленку. Мстительную физиономию обрамляли завязанные под подбородком «уши» меховой шапки, щеки посинели от ледяной стужи, но он улыбался. Опустив взгляд, Билли удивился, увидев, что вслед за Пономарем вышел карлик. Присмотревшись внимательнее, он понял, что это не карлик, а ребенок, девочка лет семи. Она была светленькой, с голубыми укоризненными глазками и строгим изящным ротиком.
– Моя внучка, –
Билли охватило облегчение, настолько глубокое, что он едва не шагнул к Пономарю, чтобы его расцеловать. Его привезли не на казнь и не на показательное избиение. Тут было нечто совершенно другое. Дюймовочка толкнул Билли в спину, и, заскользив по грязи, Билли едва не потерял равновесие. При виде этого Пономарь повернулся к девочке.
– Все в порядке, золотко? Пойди поиграй. Но не уходи далеко, чтобы я тебя видел.
Ребенок отошел. Сделав несколько шагов к Дюймовочке, Пономарь оскорбительно шлепнул его по груди.
– Эй! Что тут происходит! Не распускай руки, глупый хрен!
– Он же напал на меня, мистер Пономарь!
– Плевать. Ты только посмотри на него и посмотри на себя! – Приподнявшись на цыпочки, он схватил Дюймовочку за брыли и сильно их вывернул. Дюймовочка, которого никто не назвал бы слабаком, покраснел и съежился. Тогда Пономарь повернулся к Зверюге: – А ты, рыжая задница? Тебе же полагалось командовать?
С видом полнейшей беспомощности Зверюга развел руками.
Пономарь повернулся к парочке спиной.
– Валите! Убирайтесь с глаз моих, оба!
Рослые громилы деревянно зашагали вниз с холма, а Пономарь впервые поглядел на Билли.
– Ну пошли.
– Куда мы идем?
Пономарь поморщился.
– Значит, тебе не сказали?
– Я думал, у меня какие-то неприятности.
Пономарь опять гневно вспыхнул.
– На меня идиоты работают. Идиоты!
– Не хочу придираться к словам, но, по-моему, они скорее олигофрены. На идиотов они не тянут, ума не хватает.
Позвав внучку, Пономарь выдавил смешок.
– Это Джудит. Мы с ней большие друзья, правда, цветочек?
Девочка кивнула, сердито глянув на Билли, будто проверяла, хватит ли у него духу возразить.
«Роллс-ройс» «серебряный серафим» Пономаря с регистрационным номером «МАЛЬК1» ждал на парковке. Джудит села впереди с дедом. Заднее сиденье предоставили одному Билли. В спинку пассажирского сиденья впереди был встроен экран небольшого телевизора. Достав термос с дымящимся бульоном из бычьих хвостов, Пономарь налил немного в крышку-стакан и протянул девочке. Потом налил чашку Билли.
– Ну, – сказал он, тостом поднимая собственный бульон, – спасибо за потрясную статью.
– Э... чем меньше будет сказано, тем...
Пономарь вывернул шею посмотреть Билли в глаза, на лице у него отразилось недоумение.
– Она, по-твоему, нехороша?
– Почему же? А по-вашему?
– По-моему, прекрасно. Лучшее, что обо мне писали в прессе.
На Билли накатило дежа-вю. Бульон, роскошная машина, улыбающийся до ушей Пономарь. Он все это уже видел.
– Что? Как гангстер?
– Нет. – В лице Пономаря мелькнула былая злобность. – Как писатель, хрен ты бестолковый. – Тут он вспомнил, что ему полагается обхаживать Билли, а не оскорблять, и поспешно добавил: – Да, мне бы хотелось предложить тебе работу. Я хочу, чтобы ты написал мою автобиографию.
– С радостью, – без раздумья согласился Билли.
Хотя ответ Пономарю понравился, взгляд у него остался холодным, мертвым и бездушным.
– В таком случае мне бы хотелось сделать тебе маленький подарок. К Рождеству.
Пономарь протянул ему чек на три тысячи фунтов.
– Это взятка? – задохнувшись от суммы, спросил Билли.
– Назовем это подарком, – ответил Пономарь с неприятной улыбкой. – К Рождеству.
Встав на коленки, Джудит посмотрела на Билли и захихикала при виде его изумления и радости. Ее лицо преобразилось. Она стала совсем другим ребенком. Обеими руками сжимая чек, Билли рисовал себе будущее.
3
Да, я считаю, в нем таится великий преступник... И мне жаль любого, кто перебежит ему дорогу.
Когда Билли Дай сообразил, что ему оставили жизнь, мир на мгновение показался прекрасным. Мерзлая грязная трава Лайм-парка, дербиширское небо, кожа под ногтями – все представилось новым и столь ярким, что резало глаз. Если не считать периодов под кайфом, мир никогда не выглядел столь чудесно с тех пор, как ему было тринадцать и Габриэлла Таун, самая красивая девчонка в Манчестере, позволила ему потрогать свои круглые груди на последнем ряду кинотеатра Эй-би-си в Динсгейте. Тогда еще целую неделю мир Билли мерцал неземным светом. Потом она с ним порвала, и возвратились тени неведения и сна.
Билли понимал, что в этих тенях виноват он сам, что, сделай он над собой усилие, мог бы жить в храбром счастье, а не гнуться под мертвым грузом беспокойства и горечи, иссушавших душу и отравлявших его каждый день. Но, как и по телику, обычное безобразие вернулось, как только смогло. За пятнадцать минут окно, которое было открылось, захлопнулось снова, и Билли очнулся, осознав, что ест ленч с убийцей в пабе на Хай-лейн.
Паб назывался «Красный лев». Из-за внучки Пономарь вел себя примерно. Никаких ругательств, совсем мало похвальбы и лишь одно угрожающее замечание (в адрес хозяина), эхом раскатившееся по всему зальчику, когда Пономарь заявил: