Смерть Колокольчика
Шрифт:
Там ежели мент ненароком наступил на чью-либо влиятельную мозоль — запросто могут угрохать назавтра же!.. Подстерегут где-нибудь и завалят, для них это дело нехитрое… Сотрудников правоохранительных органов без особой надобности стараются нынче не убивать (знают, что мы отомстим!), ну а вдруг именно что особая надобность и возникнет?!. Перейдёшь кому-то дорогу, даже не заметив этого, а он чик — и шлёпнул тебя…
А умирать — не хочется, если честно!..
Вот почему сильно НЕ ХОТЕЛОСЬ нам, чтобы замешанность Скворцовой в ограблении
Однако делать нечего… Раз версия родилась — положено разрабатывать!..
И вот, чуть ли не плюясь от отвращения, стали пробивать как Самсона («убил Аллу в отместку за своё ранение!»), так и Сеичагина («узнал о причастности Аллы к ограблению, и отомстил!»)…
Как и следовало ожидать, на момент убийства у обоих оказалось железное алиби: буквально десятки людей могли подтвердить, что в эти самые вечер и ночь они безотлучно находились у них на глазах. Но это и понятно: у ТАКИХ людей алиби есть всегда…
…Будь Самсонов и Семчагин обычными приблатнёнными урками — тогда никаких проблем. Начали бы тягать обоих на допросы, прессовать морально, бить резиновой палкой по суставам и требовать сознаться во всём — до тех пор, пока во всём не сознаются…
Но оных влиятельных граждан в районный угрозыск возможно было лишь вежливо пригласить, — «не соблагоизволите ли зайти, достопочтеннейший, — если, конечно, вас это не очень сильно затруднит?..»
Да и то — приглашать ли?.. Не покоробит ли указанных господ зрелище наших испито-ментовских рож? М-да… Сто раз подумаешь, прежде чем таким преступным вельможам пошлёшь повестку на допрос!.. Вот тянется рука заполнить бланк повестки, и сразу — такая гиря на руке!..
…Что значит — районный угрозыск… С наших низин любая криминальная шелупонь рангом чуть повыше мельчайшего смотрится чуть ли не могучим великаном!..
И мы собирались с духом, никак не решаясь приступить к активной фазе разработки этой версии…
Но сделать это нам так и не довелось.
…Случилось событие, резко изменившее весь ход следствия.
Совершенно внезапно перед нами открылась подлинная картина убийства Аллы Скворцовой — грандиозная, трагическая и страшная…
Глава 30. ВИЗИТ ЧЕКИСТА (НАЧАЛО)
…В один из вечеров конца мая (помню, днём припекало уж по-летнему) я случайно заглянул в кабинет начальника райугрозыска, по не очень срочным делам.
В тесном кабинетике он оказался не один.
На стуле у стола перед ним сидел плешивый мужичонка лет сорока, в неказистой курточке, трёпанных брюках и ношенных туфлях, по виду — слегка проворовавшийся бухгалтер какого-нибудь крошечной конторы. Такие в наш райотдел на нерадостную свиданку со следователями и операми ежедневно ходят косяками…
Правда, им больше — в кабинеты бывшего ОБХСС, но этот, видать, ещё и по линии угрозыска начудил, — скажем, по пьяни начистил рыльник своему соседу по подъезду…
«Ой, извините…
Сообщил радостно: «Ты как нельзя более кстати… Заходи, дело есть!»
Что ж, раз начальство приказывает… Я вошёл.
А майор, повернувшись к собеседнику, тыкнул в мою сторону рукою: «Познакомьтесь, товарищ подполковник… Вот — старший лейтенант Снежко, который непосредственно занимается делом об убийстве гражданки Скворцовой!»
Меня изнутри тревожно кольнуло. Когда начальство о тебе — ласково, то за этим завсегда кроется какая-нибудь подлянка…
Для начала — удивляло, что этот хмырь — и подполковник?!. У него же, смотри-ка, перхоть на лацканах курточки!.. Таких затрёпанцев в подполковничьих погонах не то что не бывает, нет — бывают всякие и разные… Но только те, успевшие уж износиться, но пока ещё не выброшенные за ненадобностью на обочину жизни, смотрятся и ведут себя иначе…
Их второсортность как-то маскируется, пусть и не совсем удачно… Подполковник — неудачник старается чем-либо обозначить и подчеркнуть, что он ещё не совсем списан в тираж, что в прошлом он знавал и лучшие дня, а в будущем, возможно — может ещё и вознестись на более высокий уровень!..
Этот же, перхотливый плюгавец, ничуть не маскировался, напротив — свою видимую невооруженному взгляду ущербность как бы — выпячивал, выносил на щит, демонстрировал всем и тыкал ею всём под нос: смотрите, мол, какое я редкостное ничтожество!..
И другое… Зачем было Дубку так подчёркивать интонациями, что «скворцовской» мокрухой чуть ли не я один лично из всех оперуполномоченных занимаюсь, а потому и стану приятным для сердца начальника угрозыска «третьим лишним» в его милой конфиденциальной беседе с таинственным посетителем?..
Надо понимать, что-то в намечающемся разговоре активно не нравилось майору, беспокоило и пугало его, вот и спешил запастись свидетелем, который в будущем может подтвердить, что беседа шла именно так, а не иначе…
…Мне сразу захотелось дать дёру!.. Смыться поскорее, а начальство пусть уж без меня делает контры друг дружке!.. Оно мне надо — в руководящие тёрки влезать?!.
Но откровенно шефа на три буквы — не пошлёшь… А поэтому, после данной мне столь лестной характеристики, я молча зашёл в кабинет, пожал протянутую мне сухонькую ладошку гостя, и сел на стул напротив.
«Пётр Филимонович…» — представился гость доброжелательно. (Звучало это панибратски, чуть ли не как: «Зовите просто Петей!..») Ни фамилии, ни места службы, ни занимаемой должности… Судя по всему, уважаемый Пётр Филимонович стремился занять в моей памяти как можно меньший объём, надеясь, что вот сейчас я встану и выйду из кабинета, напрочь забыв через секунду о его визите к начальнику районного угрозыска…
А я и рад бы забыть!.. Да вот майор не даёт — уж чуть ли не подмигивает мне, явно желая, чтобы я активно подключился к их, надо полагать, скользким и напичканным замаскированными минами переговорам…