Смерть композитора. Хроника подлинного расследования
Шрифт:
Хотя такие вылазки всё же случались (стилистика оригинала сохранена): «Однажды в 1975 году мы вместе с ним ездили в Брюховичах. Отмечали мы мой день рождения». Далее следователь решил уточнить наличие у Ивасюка связи с объектами в районе Брюховичского леса и задал в связи с этим соответствующие вопросы. Получил исчерпывающий ответ: «Мне неизвестно, чтобы у Светы были знакомые, которые в Брюховичах имеют дачу в районе туберкулёзной больницы. К пансионатам „Электрон“ или „Юность“ Володя не имел никакого отношения и мы туда никогда не заходили.»
После разговора о лесах и озёрах, видимо, довольно продолжительного, следователь
К вопросу о деньгах Владимира следователь возвращался дважды с некоторым интервалом. Если суммировать сказанное Татьяной, то ответы сводились к следующему: «О своих сбережениях Володя мне никогда не рассказывал и я у него не спрашивала. У меня свои деньги были. Я догадывалась, что у него есть сбережения. (…) Если мы с ним посещали кафе или ресторан, то рассчитывался Володя. (…) Володя к деньгам был очень бережливым. Занимал деньги он только близким людям. За последнее время родители выдавали деньги Володе, если так можно выразиться».
Признаюсь, последняя фраза аж резанула глаз. Ну в самом деле, мужчине уже 30 лет, он самостоятельно заработал своё богатство, причём богатство настоящее, без оговорок… что значит, «родители выдавали деньги»?! Получается, родители контролировали кошелёк сына?
Это очень нехороший сигнал. Почему такое вообще стало возможным? Владимир Ивасюк – благоразумный, адекватный, полностью дееспособный мужчина, почему со стороны родителей имела место подобная опека, скажем прямо, недопустимая? Можно, конечно, заподозрить, что косноязычный Гнатив в очередной раз криво записал слова Жуковой… читатель сам может видеть, как тужится бедный следователь, пытаясь настрогать пару-тройку понятных фраз! Честное слово, ему бы в Сизифы пойти работать, камни в гору катать – это получилось бы лучше, чем протоколы строчить. Но думается, что мы имеем дело вовсе не с криворукостью гражданина Гнатива.
Некоторые настораживающие в этом отношении моменты проскальзывали в материалах уголовного дела и ранее. Например, до некоторой степени удивительной показалась калькуляция последней поездки Владимира в Хмельницкий, которую выдала мать композитора во время допроса. В своём месте фрагмент этот цитировался. София Ивановна очень точно подсчитала денежные суммы, которыми располагал сын до поездки на конкурс, после возвращения и перед выходом из дома около 13 часов 24 апреля, когда мать его видела в последний раз. Такая осведомленность о ситуации в чужом кошельке не то, чтобы покоробила, но… обратила на себя внимание.
Для сравнения, автор считает возможным сослаться на собственный жизненный опыт – в том же самом 1979 г родители не знали сколько денег в моём кошельке. Конечно, я был школьником и у меня не было 44 тыс. рублей на 4 сберкнижках,
Ладно, вернёмся к протоколу, тем более, что дальше оказалась затронута тема в высшей степени важная для следствия. Речь зашла о склонности Владимира Ивасюка выпивать и сказанное Татьяной Жуковой прозвучало диссонансом по отношению к тому, что говорилось об этом ранее родителями композитора. Итак, цитата: «Ещё до болезни, то Володя любил выпивать (так в оригинале – прим. А.Р.). Он мог прилично выпить. Его окружали творческие работники, которые употребляли много спиртного и Володю в это втягивали. Чтобы себе „пробить“ что-либо в творчестве, Володя должен был тоже угощать спиртным некоторых работников и сам втягивался в это».
Что ж, теперь мы видим перед собой живого человека. В Советском Союзе важно было пить, многие дела действительно решались только через спиртное. Важно было не просто иметь знакомства – нужные связи тогда назывались подзабытым ныне словом «блат» – куда важнее было уметь их поддерживать. И совместная выпивка – это один из лучших способов поддержки полезных отношений, своеобразный индикатор взаимного расположения, уж коли с тобой пьют, значит, ты – свой, с тобой считаются и тебя уважают. Сложно было делать карьеру, не выпивая, и Ивасюку волей-неволей, а пить приходилось.
Несколько ниже Татьяна заговорила о поведении Владимира в состоянии алкогольного опьянения. Процитируем её слова: «Раньше, когда он употреблял спиртное, то я замечала странности в его поведении. За последнее время Володя не употреблял спиртного. Иногда он употреблял в малых дозах „Шаманское“ или пиво. Врачи говорили и сам Володя говорил, что ему нельзя пить.» Вот так – пил спиртное и как-то чудил, только вот мама почему-то ничего не замечала! Или замечала, но не посчитала нужным сообщить на допросе? Вопрос, впрочем, риторический.
Из показаний Светланы Федорченко мы знаем, что незадолго до трагической гибели Ивасюка имела место его стычка с уличными хулиганами. Участницей этого инцидента являлась и Татьяна Жукова, а потому безусловный интерес представляет её рассказ о происшествии. Свидетельнице был задан соответствующий вопрос и она показала следующее (стилистика оригинала сохранена): «Володя мне никогда не высказывал, что ему кто-либо угрожает. Был случай 15 апреля 1979 г когда мы шли по ул. Институтской и шли 2 грузина и один молодой парень. Один из них разбил бутылку „шампанского“. Мы сделали им замечание, они стали говорить грязные слова. Когда мы находились в трамвае и один грузин стал оскорблять нас, Володя двинулся на него, этот парень схватил Володю за куртку и у него отлетели пуговицы. На второй остановке мы сошли, чтобы не связываться с ними. Этих ребят я не знаю.»