Смерть композитора. Хроника подлинного расследования
Шрифт:
Честно говоря, такого рода экспертизы, проведенные посмертно, т.е. без непосредственного обследования больного, всегда рождают… как бы это помягче сказать?… ощущение неудобства и даже неловкости. Ну, в самом деле, экспертиза эта выглядит так: врачи, которые видели Ивасюка живым и общались с ним на протяжении многих недель, болезнь не увидели, а вы, такие замечательные специалисты и сплошь эксперты, всю эту заковыристую симптоматику рассмотрели! Причём, в тех самых документах, которые подготовили в своё время первые врачи, те самые, что болезни не нашли! То есть, какое-то лукавство в этом вычитывании довольно лаконичных и весьма косноязычных бумаг присутствует.
Автор понимает, что можно очень интересную
Ещё раз уточню, речь сейчас ведётся не именно об этой экспертизе, а вообще о посмертных судебно-психиатрических экспертизах. Вывод о том, что психоэмоциональное состояние Ивасюка имело фазность, довольно очевиден и неоспорим. Строго говоря, у всех людей можно такую фазность найти… Интересно, что умудрились бы отыскать члены комиссии, если бы им приказали обследовать следователя Гнатива!
Поэтому посмертное выявление такой серьёзной болезни – а циклотимия в 1979 г, повторим, являлась серьёзной психиатрической болезнью! – рождает определенное подозрение в заказном характере экспертизы. Однако, против такого подозрения, есть 2 серьёзных возражения, которые убеждают в том, что рассматриваемая нами судебно-психиатрическая экспертиза адекватна и беспристрастна. Прежде всего, следует не упускать из вида то обстоятельство, что Ивасюк сам имел диплом врача и был, по-видимому, врачом неплохим. Во всяком случае, учился на «отлично» и в аспирантуру поступил. И как врач, он сам мог вполне объективно оценивать своё состояние. Да, он не был психиатром, не имел соответствующего клинического опыта, но для первичной диагностики ему этого и не требовалось. Он сам мог понять, что с ним что-то глубоко не в порядке, и будучи человеком умным и высоко организованным, принять меры к тому, чтобы скрыть тревожную симптоматику от окружающих. Это очень важный момент, который не следует упускать из вида при оценке его поведения.
Но есть и другой. Львов – город маленький, даром, что областной центр, все друг друга знают, людей примечательных, известных, знаменитых на всю Украину там не то, чтобы мало, а вообще наперечёт. А Ивасюк во второй половине 1970-х был не просто знаменит на всю Украину – его знал весь Советский Союз! Да и во всех странах СЭВ его тоже знали, не забываем, что его песни исполнялись на многочисленных международных конкурсах и фестивалях. Второго Ивасюка во Львове тогда не было, да и потом он не появился… И неудивительно, что когда всеобщий любимец весной 1977 г попал в психиатрическую больницу, врачи от чистого сердца постарались ему помочь. Такое желание выглядит вполне объяснимым не только силой однажды данной «клятвы Гиппократа», но и искренним движением души. Однако врачи-психиатры не могли не понимать, что выявление сколько-нибудь серьёзного профильного заболевания поставит на творческой судьбе талантливого композитора крест. Он просто отовсюду исчезнет – не будет ни конкурсов, ни творческих поездок, ни фестивалей, ни ТВ-трансляций, ни новых песен – ничего не будет.
В условиях Советского Союза психиатрический диагноз – это приговор, равносильный расстрелу и профессиональной смерти, человека с таким диагнозом даже в больницу работать не возьмут, в лучшем случае – на завод ЖБИ бетон замешивать. Могут ещё помочь дорожным рабочим устроиться, гравий лопатами разбрасывать. И понимая это, врачи ЛОПБ, даже увидев соответствующую симптоматику, могли закрыть на неё глаза и фатальный диагноз не поставить. Больше того, автор должен признаться, что на месте лечащего врача сам поступил бы именно так. Да, это было бы должностное преступление, но принимать на душу грех и ломать жизнь молодому талантливому человеку, я бы не стал. Пригласил бы его к себе, объяснил бы всю тяжесть его положения, сколь оно опасно и чем чревато, рассказал бы как надлежит организовать свою жизнь, но после этого пообещал бы, что в документах опасных следов оставлено не будет и с этой стороны бояться ему нечего. Никому бы никогда ни единым словом об этом разговоре не обмолвился, но именно так и поступил бы.
Потому что талантливые люди подобны золотым самородкам – они редки и ценны, их надо беречь! Нет никаких данных о том, что именно так и повели себя врачи ЛОПБ, но внутренняя убежденность подсказывает, что подобный вариант развития событий в 1977 г более чем вероятен. Врачи предпочли не заметить болезнь, предрешавшую «социальную смерть» композитора, и тем подарили ему 2 года активной творческой жизни. Тем более, что заболевание Ивасюка никакой опасности для окружающих не представляло, оно было опасно лишь для самого композитора.
Владимир Ивасюк.
Это пожалуй всё, что хотелось бы сказать о посмертной судебно-психиатрической экспертизе. На следующий день после получения этого акта – 17 июля 1979 г – замрайонного прокурора Гнатив оформил и подшил «Постановление о прекращении уголовного дела». По-видимому, основная часть документа была подготовлена ранее и по получении текста судебно-психиатрической экспертизы в него были внесены лишь последние дополнения.
Процитируем самую существенную часть «Постановления…»:» (…) Ивасюк В. М. совершил самоубийство, находясь в болезненном состоянии психической деятельности, в депрессивной фазе циклотимии. В результате анализа собранных по делу доказательств, следует прийти к выводу, что творческий спад, который особенно болезненно переживал Ивасюк Владимир в связи с продолжающейся развиваться психической болезнью /циклотимией/, наличие незначительных жизненных невзгод, из которых он не мог найти правильного выхода, явились причиной самоповешения Ивасюка В. М. На основании изложенного (…) постановил: уголовное дело по факту смерти Ивасюка Владимира Михайловича дальнейшим производством прекратить за отсутствием события преступления. (выделено автором – А.Р.)»
Через день – 19 июля 1979 г – в местной газете «Ленiнська молодь» появилась статья, посвященная расследованию смерти Владимира Ивасюка. Пересказывать содержание этого многословного, но пустопорожнего сочинения вряд ли нужно, поскольку автор статьи знал о расследовании намного меньше того, что знают прочитавшие эту книгу. Статья эта упомянута здесь сугубо в целях расширения читательского кругозора, если хотите, для «коллекции» – это одна из очень немногих публикаций о смерти композитора в советской прессе тех лет. Так что, пусть будет…
Заканчивая обзор расследования, проведенного в мае-июле следователем Гнативом, нельзя не отметить его полноту и даже дотошность. Следователем был опрошен широкий круг свидетелей, назначены необходимые и целесообразные экспертизы, их результаты оказались в целом ясны и с точки зрения следствия логичны.
Статья в газете «Ленiнська молодь» в номере от 19 июля 1979 г, посвященная смерти Владимира Ивасюка.
С точки зрения оформления дела следует отметить аккуратность и грамотность его ведения, наличие у следователя высокой канцелярской культуры. Поверьте, на фоне документации той поры оно выглядит очень достойно, выше среднего уровня.