Смерть консулу! Люцифер

Море сильно шумело, разбиваясь о камни, которые образуют полукруглую бухту около нормандской деревушки Вервилль. Почерневшее небо, по которому бежали тяжёлые облака, раскинулось над землёй и над волнами, которые всё чаще и чаще освещались молнией: со стороны Англии шла сильная гроза. Падал крупный и холодный дождь вперемежку с градом, хлеставшим как песок.

Человек, которого едва можно было различить, быстро шёл по тропинке вдоль берега моря. Вдруг он остановился, ослеплённый прорезавшим темноту зигзагом молнии. На мгновение кругом стало всё видно. Вдали в открытом море показалось большое парусное судно. Осветило и человека на берегу. Это был крепкий мужчина в костюме крестьянина, в вязаной нахлобученной на уши шапке. За плечами у него висел короткоствольный карабин.

Затем всё опять потемнело. Незнакомец спустился к камням на берегу и начал выбивать огниво. Через минуту у него в руках затлел трут. Он наклонился к земле. Послышался треск вспыхнувшей травы, мало-помалу загорелся заранее припасённый хворост. Очевидно, то был сигнал, так как в ту же минуту и на судне показался яркий свет, и до берега донёсся звук выстрела. Тогда незнакомец, не заботясь более об огне, вскинул на плечо карабин и по извивавшейся между камнями тропинке стал спускаться к морю.

После нескольких минут весьма опасного пути он очутился на груде мелких камней, которые лизала морская пена. Он подошёл к торчавшему из земли четырёхугольному камню и сел. Положив свой карабин у ног и прислонившись спиной к камню, он погрузился в ожидание.

Прошёл, по крайней мере, час. Вдруг раздался глухой, едва слышный звук. Он становился всё яснее и яснее. Наконец по ритму стало понятно, что идёт на вёслах лодка. Почти в то же время из темноты выступила какая-то чёрная масса, и по стуку дерева о валуны можно было догадаться, что это причалила лодка. Не поднимаясь с места, незнакомец ощупал свой карабин. Послышался сухой звук взведённого курка. В ту же минуту раздался тихий свист с особенным переливом, обычным среди моряков. Незнакомец двинулся к тому месту, где причалила лодка. В темноте раздался голос:

— Это вы, Паркэн?

— Да, это я. Пассажиры с вами?

— Да.

— Они могут высаживаться. Путь свободен, но нельзя мешкать. С минуты на минуту сюда могут нагрянуть жандармы.

— В таком случае, вот и мы.

Один из пассажиров проворно спрыгнул на песок. Другой вылез из лодки с некоторыми предосторожностями. Третьего вынесли на берег матросы.

— Чёрт возьми! Будет ли этому конец? — сухо промолвил тот, который высадился первым.

— Ну, Жорж, торопиться незачем, — отвечал тот, которого вынесли на берег матросы. — Ведь, может быть, мы идём на смерть.

— Нечего бояться, что ваш парик потеряет пудру, — угрюмо возразил тот, кого назвали Жоржем.

— Ну, когда дойдёт до дела, вы увидите, что я не отстану от других. А теперь вся задача в том, чтобы не промочить ноги.

Хозяин судна снёс на берег несколько небольших свёртков, принадлежавших пассажирам. Паркэн связал их верёвкой и взвалил на плечо. Тот, с кем разговаривал Жорж, обернулся к хозяину судна и сказал по-английски:

— Благодарю вас за то, что без всяких приключений доставили нас на берег. Вот вам и вашим людям.

И он передал ему кошелёк. Затем, не дожидаясь благодарности, он догнал своих спутников, которые под предводительством Паркэна взбирались уже по крутой тропинке между камней. Через четверть часа эти четыре человека почувствовали под ногами скудную траву. Паркэн остановился и сказал:

— Если бы ночь не была так темна, можно было бы отсюда видеть ферму Бивиль. Через поле до неё будет не больше четверти лье.

— В таком случае, тронемся в путь, — сказал Жорж. — Здесь страшный холод. К тому же я умираю с голоду. Вы собрались с силами, Сан-Режан? — спросил он четвёртого из пассажиров, который всё время шёл молча.

— Я к вашим услугам, — отвечал тот тихо.

Скоро путники достигли ограды, которую образовала насыпь, засаженная вековыми буковыми деревьями. Лай собак дал знать о приближении маленькой компании. Кто-то открыл дверь, через которую хлынул на листья деревьев поток яркого света. Внутри дома хлопотали двое мужчин и женщина. Когда новоприбывшие вошли в кухню фермы, около камина, сидя на скамейке спиною к ним, грелся какой-то человек. Когда дверь захлопнулась, он повернулся вместе со скамейкой, предоставив камину греть его спину. Лицо его было гладко выбрито. Длинные чёрные волосы свешивались на воротник камзола. На голове была широкая чёрная шляпа, а на ногах кожаные гетры, доходившие до грубых башмаков.

— Пожалуйте сюда, господа, ночь холодна и приятно будет взглянуть на огонь, — промолвил он вежливо.

С этими словами он поднялся и жестом, плохо подходившим к его бедному одеянию, предложил новоприбывшим свою скамейку.

— Чёрт возьми! Да это г-н де Фротте, — сказал Жорж, протягивая руку крестьянину. — Неужели вы сами явились к нам навстречу? С нас было бы довольно и вашего Паркэна.

— Я так и думал, — отвечал главарь шуанов. — Но вы едете из Лондона, где вы виделись с принцами, и я хотел услышать прямо от вас инструкции, которые они мне посылают. Но прежде всего познакомьте меня с вашими спутниками.

— Г-н Гид де Невилль, секретарь его величества, — почтительно поклонившись, начал Жорж, — кавалер де Сан-Режан. Оба имеют важные поручения для наших парижских друзей. Маркиз де Фротте, главнокомандующий армией в Нормандии, — продолжал Жорж, указывая на крестьянина.

Фротте бросил взгляд на хозяев фермы, и они сейчас же вышли. Когда четыре роялиста остались одни, главарь шуанов спросил:

— У вас есть какие-нибудь приказания?

— Его величество желает, чтобы враждебные действия были прекращены, пока мы не исполним данных нам поручений, — отвечал Жорж.

— Напрасно. Следовало бы навести страху на окрестности столицы, что мы уже и начали делать. Сжечь четыре фермы — в смысле нравственного воздействия всё равно, что выиграть сражение. Кроме того, задержание курьера, который вёз казённые деньги... Вот что поражает воображение! Бонапарт даже заболел от ярости.

— Король хочет сделать последнюю попытку к примирению.

— И это поручение дано вам, Кадудаль? Я считал, что вы гораздо больше годитесь для битвы, чем для переговоров.

— Надо повиноваться, — отвечал предводитель вандейцев. — И я подаю пример, хотя это поручение мне совсем не по душе.