«Смерть красавицам» или Петербургский мститель
Шрифт:
– Есть.
– Вот дайте им тему, пусть пропишут, чтобы не попадались больше простодушные на уловку Борисова.
– Разрешите представить письмо?
– Не возражаю, главное, чтобы легковерных меньше стало. У вас всё?
– Не знаю, как будет вернее, к счастью или к несчастью, но ещё есть некоторые подробности одного дела.
– Излагайте.
– Дело по убийству учительницы училища Правдиной.
– Что там? Вроде бы кухарка описала убийцу. Нашли?
– Дело оказалось сложнее, чем представлялось вначале. Оказывается, жена городового Васечкина
– Кто?
– Дворник и жена городового.
– Тогда в чём трудность?
– Пристав Зарудский, защищая честь мундира, не разобравшись в деле, пожаловался министру, тот государю, вот и завертелось дело.
Филиппов покачал головой.
– Понятно: как всегда, не разобравшись, наши начальники рубят с плеча. Вы подготовьте бумаги – мне скоро идти на доклад к министру, там я ему доложу по существу дела. Только доказательства должны быть неопровержимые.
– Так и есть.
– У вас всё?
– Теперь всё, – Кунцевич поднялся со стула.
Симка удержал руку Ивана Григорьевича.
– Позвольте мне. Матрёна меня знает, а от вашего жетона замкнётся и ничего не скажет. А я хочу, чтобы эту гниду, – он скрежетнул зубами, – либо я нашёл, либо вы.
– Лады, но ты только начни беседу.
Красный постучал. Почти спустя минуту дверь распахнулась, и на пороге застыл с открытым ртом купец, который заикающимся голосом спросил.
– Вам что надо?
Из-за его плеча выглянула Матрёна-Диана в накинутом на плечи голубом пеньюаре.
– Красный? – произнесла она с ноткой удивления, и глаза её расширились. – Тебе-то чего надо?
– Разговор есть, – с решительностью в голосе сказал Симка.
– Небось подождёт. Вишь, я занята, – она взяла купца под руку, тот скосил взгляд на девицу.
– Я-то думал, это вино принесли, – с досадой выдавил из себя клиент Матрёны.
– Дорогой, – Матрёна щекой прижалась к плечу купца, – подожди одну минутку, – затем с неожиданной лёгкостью отодвинула его в сторону и вышла в коридор. – Ну и? – кивнула головой.
Девице было лет двадцать с небольшим. Большие голубые глаза, румянец на щеках, пухлые губы и зачёсанные назад волосы.
– Вчера ты видела мою Анну?
– Ну?
– Видела или нет?
– Ну, видела.
– С кем она ушла?
– Красный, она ж твоя баба, вот и следил бы.
– Так с кем?
– Ну ты, Красный, интересный фрукт. Я ж за твоей Анькой не нанималась следить, и интересу мне к ней нету, так что не знаю, чего ты хочешь.
– Сегодня Анну нашли убитой, – послышалось из-за спины Симки. – Ты что, не знала?
Матрёна-Диана нервически сглотнула и провела языком по вмиг высохшим губам.
– И кто её?
– Я тебя и спрашиваю, с кем она ушла? Может быть, сегодня или завтра тебя точно так же – и в реку.
– Окстись! – девица перекрестилась. – Вчера я Аньку видела, не знаю… – она пожала плечами, – то ли в пятом, то ли в шестом часу…
– С кем? – нетерпеливо спросил Симка, Бубнов не стал более вмешиваться.
– С кем, с кем – откуда я знаю?
– Как выглядел?
– Мужик как мужик.
– Ты его узнаешь?
Матрёна-Диана подумала несколько секунд, нахмурив лоб.
– Не-а.
– Почему? Ты ж говоришь, обычный мужик.
– Обычный-то обычный, только на голове у него была шляпа с такими большими полями, – она показала рукой, – что лица толком не видела. Ах да, вот что показалось мне странным. Вроде бы лето на дворе, не так уж и прохладно, а он в пальто, и руки… – она запнулась.
– Что руки?
– Такие длинные, как у обезьяны, – пояснила Матрёна. – Был у меня мужичок один, так он из плаванья обезьяну привёз и мне показывал, вот и знаю.
Дверь приоткрылась, и послышался вкрадчивый голос купца:
– Голубонька, я заждался.
– Кто ещё его видел?
– Не знаю, – она приоткрыла дверь, – а за нами, Красный, глаз да глаз нужен. – С этими словами Матрёна затворила за собою дверь, и тут же раздался щелчок закрываемого замка.
Почти минуту визитёры стояли в молчании.
– Значит, чёрный человек… – задумчиво произнёс Бубнов.
– Что? – очнулся от оцепенения Симка.
– Это я так, – вздохнул Иван Григорьевич. – Теперь опять на площадь, к рынку. Ты там всех девиц знаешь?
– Ну, не всех, но многих.
Владимир Гаврилович, сощурив глаза, смотрел в окно. Особо ни о чём не думалось, хотелось просто посидеть, наслаждаясь тишиной. Хотя какая тишина, если под окнами многотысячный город. Шумит, гудит, и вроде бы никто не устраивает нарочно гама и шума, а всё одно слышатся они сквозь окна и стены. Потом перед глазами предстала девица, лежащая на блестящем полированном холодном металле.
И раны, рассекающие лицо, – такие грубые, что сразу возникает образ злого и невоздержанного мужчины, который свою кровожадность направил на беззащитную продажную женщину. Обычно «коты» учат своих подопечных кулаками, не портя фасад, ибо он привлекает клиентов, или, на крайний случай, чтобы девица не ушла к другому, – нож под рёбра. А здесь что-то особое, словно кто-то пытался отомстить, да не просто отомстить, а с такой жестокостью, что кровь стынет в жилах. Но за что?
– Пошли, Симеон, может, что новое удастся узнать. – Бубнов играл желваками, и у него подёргивался правый глаз.
– Угу, – кивнул в знак согласия Красный.
– Знаешь, – Иван Григорьевич остановился, закусив губу, но потом продолжил, – всё, что ты узнал и узнаешь, это…
– Тайна? – ухмыльнулся Симка.
– Вроде того.
– Не бойтесь, господин Бубнов, я не собираюсь ни с кем делиться полученными сведениями. Это моё дело, и могу сказать откровенно, что если я найду этого изверга первым… – он запнулся, подбирая слова, – то вы его никогда не найдёте.