Шрифт:
Григорий Анисимович Федосеев
Смерть меня подождет
ОТ АВТОРА
Труд исследователя всегда был тяжелым испытанием. Ему я посвятил всю свою жизнь. Но я не подозревал, что написать книгу куда труднее. Порою меня охватывало разочарование, я готов был бросить свою работу, и только долг перед моими мужественными спутниками заставлял меня снова и снова браться за перо.
В течение многих лет, находясь в условиях. первобытной природы, мы испытывали на себе ее могущество, ее силу. Именно там, в неравном поединке с ней, мы познали величие Человека.
"Смерть меня подождет" --
Это прощальное слово о тех, кто ценою жизни заплатил за крошечные открытия на карте нашей Родины.
Материалом для книги послужили личные дневники, впечатления и воспоминания моих спутников -- героев повествования. Описывая события, я старался изобразить правдиво обстановку и условия наших работ. Мне не нужно было фантазировать, придумывать ситуации -- действительность была слишком насыщена событиями, чтобы что-нибудь еще добавлять или преувеличивать.
Это повествование о человеческой дружбе. Она связывала тугим узлом всех нас, участников похода. В тяжелые минуты, когда, казалось, не оставалось шансов на спасение, люди забывали о себе, во имя долга перед товарищами, и, пожалуй, только это помогло нам, хотя и с большими жертвами, добиться успехов.
"Смерть меня подождет" -- это книга и о суровой природе Приохотского края, о ее обитателях. В походах я никогда не расставался с ружьем, но страстный зверобой уживался во мне с терпеливым натуралистом. С детства любил я таинственный мир растений, с увлечением наблюдал жизнь диких животных и птиц.
Первая книга о моих путешествиях по Приохотскому краю называлась "В тисках Джугдыра". Ее главными героями были беспризорник Трофим Королев и старый эвенк-проводник Улукиткан. В процессе работы над второй книгой -"Смерть меня подождет" явилась необходимость внести изменения и дополнения в первую книгу. Теперь она называется "Тропою испытаний" и полностью посвящена проводнику Улукиткану.
В книге "Смерть меня подождет" я рассказал о сложной, трудной жизни беспризорника Трофима, воспитанника экспедиции, участника многих рисковых походов. Эта книга, хотя и написана как самостоятельное произведение, является как бы продолжением книги "Тропою испытаний". В ней, как и в первой книге, показана борьба человека с дикой природой.
Пусть простят мне мои спутники, что я счел необходимым события, накопившиеся за шесть лет наших непрерывных путешествий по Приохотскому краю (1948-1954 гг.), вложить в два года. Только по этим причинам в книгах "Тропою испытаний" и "Смерть меня подождет" смещены многие фактические даты и некоторые места событий.
* СМЕРТЬ МЕНЯ ПОДОЖДЕТ *
I. СУДЬБА БЕСПРИЗОРНИКА
I. Проводы Королева. Незаконченный ночной разговор. Тревожная радиограмма. Воспоминания.
В тайгу! Скорее в тайгу!
Не прошло и двух месяцев, как мы вернулись из очередной экспедиции, а уже устали от беспечной, размеренной городской жизни.
Вечерами, все чаще и чаще, возникали "опасные" разговоры о кострах, о походах, о гольцах. И тогда мечта уносила нас к безграничным просторам тайги, к заснеженным вершинам гор, рисовала захватывающие сцены единоборства с медведем.
Начались сборы...
Который раз так вот, с волнением и тревогой, я покидаю родной очаг, чтобы один на один столкнуться с дикой природой, с препятствиями, которые лежат на пути к достижению цели. Много разных мыслей возникает в голове, когда ты надолго отрываешься от семьи, друзей, цивилизованного мира и отдаешь себя во власть случайностей. И хотя предшествующие походы, не менее трудные, убеждают тебя, что все обойдется хорошо и ты через год снова окажешься в кругу друзей, все же каждый раз перед отъездом тебя охватывает тревога, сомнения, болью наливается сердце, и ты вдруг, с поразительной ясностью сознаешь, как дорог тебе дом и как жестоко ты обрекаешь своих близких на долгое ожидание и вечную тревогу за твою судьбу.
Рано утром мы покинули заснеженный Новосибирск и в этот же день высадились на восточной оконечности материка.
Много лет штаб экспедиции располагался в крохотном дальневосточном городке Зея. В февральские дни здесь шумно Люди готовятся в поход, торопятся скорее попасть в тайгу. Это слово в их устах теперь звучит необычно торжественно. В нем и простор, и вольность, и что то неодолимо манящее. В человеке, видимо, до сих пор живет дух далекого предка -- кочевника. С детства тянет его в леса, в горы, к костру, к открытому небу, к бродяжьей жизни.
Еще несколько беспокойных дней, и самолеты приступят к переброске подразделений. Одни улетят на Шантарские острова, другие -- к Охотску, многих забросят на Алданское нагорье, к Чагарским гольцам, к Джугджуру, на Удские мари... И там, на огромной неведомой территории, подлежащей обработке, будут вытоптаны первые тропки, загорятся ночные костры, люди вступят в единоборство с дикой природой.
С первого дня меня полностью захватывают экспедиционные дела. Надо торопиться, пока еще на реках и озерах лед и самолеты могут безбоязненно идти на посадку.
Первым отлетает техник Трофим Николаевич Королев с кадровыми рабочими Николаем Юшмановым, Михаилом Богдановым. Иваном Харитоновым и Филиппом Деморчуком. Они должны попасть в одну из бухт на Охотском побережье и пробраться в центральную часть Джугджура. Участок их работы самый отдаленный и трудный, поэтому туда и назначен Королев, смелый и напористый человек.
Вылет подразделения Королева назначили на двенадцатое февраля. Накануне я задержался в штабе экспедиции до полуночи. Вместе с главным инженером Хетагуровым и помощником Плоткиным окончательно просмотрели маршрут Королева, еще раз проверили списки полученного снаряжения, продовольствия, условились о местах встреч.
Когда мы вышли из штаба, город спал, прикрытый черным крылом зимней ночи. Две одинокие звезды перемигивались у горизонта. С окраины города доносилась протяжная девичья песня.
– - У Пугачева огонь горит, сегодня проводы товарищей, может, зайдем?
– предложил Трофим, когда мы поравнялись с квартирой Пугачева.
Нужно было оторваться хотя бы на час от цифр, схем, канцелярщины. За день так намотаешься, что теряешь даже ощущение усталости. Сон не берет, и, кажется, все равно, как дожидаться утра -- на ногах или в постели. Зашли В комнате накурено. На столе беспорядок, как это бывает после званого ужина.