Смерть меня подождет
Шрифт:
Как только фигура Трофима растворилась в степном мареве, люди разорили его балаган, убрали постель и снова привязали Казбека к бричке. В лагере все стало по-прежнему.
Теплая ночь окутала широкую степь. Дождевая туча лениво ползла на запад. Над Курою пошептывал гром. В полночь хлестнул дождь. Вдруг послышался отчаянный лай собаки.
– - Вы не спите? Трофим вернулся, -- таинственно прошептал дежурный, заглянув в палатку.
Мы встали. Шалико зажег свечу. В полосе света, вырвавшегося из палатки, мы увидели Трофима. Он стоял возле Казбека, лаская его худыми руками.
– - Не мокни на дожде, заходи, -- предложил я, готовый
– - Нет, я не пойду. Отдайте мне Казбека, -- произнес он усталым голосом, но, повинуясь какому-то внутреннему зову, вошел в палатку.
С минуту длилось молчание. "Зачем он вернулся?" -- думал я, пытаясь проникнуть в его мысли. Дежурный вскипятил чай, принес мяса и фруктов, Трофима угощали табаком.
– - Оставайся с нами, хорошо будет, мы не обидим тебя, -- сказал Шалико.
– - Говорю -- не останусь! Нечего мне тут делать!
– - Пойдешь воровать, резать карманы? Долго ли проживешь с такой профессией?
– - Я не собираюсь долго жить, -- ответил он, пряча свой взгляд.
Шалико вдруг схватил его за подбородок и повернул к свету.
– - А ведь не за Казбеком ты вернулся, по глазам вижу. Не хочется тебе уходить от нас. Вот что, Трофим. Мы завтра собираемся в разведку, пойдем в Куринские плавни на несколько дней. С собой берем ружье, удочки, будем там, между делом, охотиться на диких кабанов, стрелять фазанов, куропаток, ловить рыбу. Будем жарить шашлык и спать возле костра. Нам нужно взять с собою Казбека, вот ты и поведешь его. Согласен?
Трофим не смотрел на Шалико, но слушал внимательно, даже забыл про еду.
– - А насчет пальцев, чтобы они у тебя не загрубели, проходи практику тут, у нас, разрешаем. Тащи, что хочешь, упражняйся. Ну как, согласен?
Трофим молчал, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону.
– - А как вернемся, отдадите Казбека?
– - неожиданно спросил он.
– - Да он твой и сейчас. Значит, договорились?
Утром Трофим не ушел из лагеря. Он сидел возле палатки мрачный, подавленный какими-то мыслями. Это была не внутренняя борьба, а только раздумье над чем-то неясным, еще не созревшим, но уже зародившимся в нем.
Помню, отряд Шалико Цхомелидзе уходил к Куре поздним утром. Над степью висела мгла. Было жарко и душно. Трофим шел далеко позади, ведя на поводке Казбека. Шел неохотно, вероятно не понимая, зачем все это ему нужно.
Из плавней Трофим вернулся повеселевшим. Он и внешне перестал походить на беспризорника: с лица смылась мазутная грязь, и теперь по нему яснее выступили рябинки, волосы распушились и побелели, глаза как бы посветлели. Сатиновая рубашка была перехвачена вместо пояса веревочкой. За плечами висел рюкзак. Мы тогда готовы были поздравить себя с успехом, пожать друг другу руки. Но Трофим, как и раньше, не хотел поселиться в палатке.
Вечером рабочие долго играли в городки. Трофим отказался принять участие в игре. Сидя возле балагана, старался оставаться совсем чужим, безразличным ко всему окружающему. Но я заметил: когда среди играющих завязывался спор, парень сразу настораживался, приподнимался, и тогда у него было лицо настоящего болельщика.
Спустилась ночь, и лагерь наконец угомонился. В палатку заглянула одинокая луна. Кругом было так светло, будто какой-то необыкновенный день разлился по степи. Вдруг до слуха долетел странный звук, словно кто-то ударил по рюшке. Я осторожно выглянул и замер от неожиданности: Трофим один играл в городки несколько поодаль от палаток. Воровски оглядываясь, он ловким взмахом бросал палку, и рюшки, кувыркаясь, разлетались по сторонам.
Я наблюдал за ним и с радостью и с болью. В Трофиме, как и в каждом мальчишке, жило неугомонное желание поиграть, порезвиться. Но в той среде, откуда пришел он, обыкновенные детские забавы считались недостойным занятием, вся мальчишеская энергия тратилась на воровские дела.
Утром меня разбудил громкий разговор.
– - Ну и черт с ним! Волка сколько ни корми -- он все в лес смотрит.
– - Что, Трофим сбежал?
– - спросил кто-то.
– - Ушел ночью и Казбека увел. Хитрая бестия! Чего ему было тут не жить? Рану залечили, нянчились с ним больше месяца, чуть ли не из соски кормили, и все бесплатно, а как дошло до работы, пружина ослабла. Ишь, на собаку польстился!
В ноябре мы переехали в Муганскую степь и разбили свой лагерь возле кургана Султан-Буд. Днем и ночью в степи не умолкал крик прилетающих на зимовку птиц.
За работой время проходило незаметно. Мы совершали длительные походы в самые глухие места равнины и все реже вспоминали Трофима.
Срочные дела заставили меня выехать в Баку. Перед возвращением в экспедицию я пошел на Шайтан-базар -- один из самых старинных и популярных в Баку. Каждый приезжий считал тогда своим долгом побывать здесь, отведать пети (*Пети -- восточное кушанье из гороха и баранины) или купить восточных сладостей. Базар поражал обилием фруктов и овощей, пестрой толпой, заполняющей узкие проходы, криком торгашей, от которого долго шумело в ушах. Подчиняясь людскому потоку, я попал в мясные ряды и случайно оказался в гуще разъяренной толпы. Люди кричали, ругались, грозили кому-то расправой. Затем я увидел, как женщины ворвались в лавчонку и буквально выбросили через прилавок толстенного мясника. Его начали бить сумками, кулаками, бросали в него куски мяса. Он стоял, прикрывая лицо руками, и вопил, вздрагивая тяжелым телом. К нему прорвалась маленькая женщина. Она подняла руки и с ужасом на лице стала просить у людей пощады мяснику.
Я кое-как выбрался из толпы, но у первого прохода увидел беспризорников и остановился. Хватаясь за животы, они дружно и с такой откровенностью смеялись, что могли заразить любого человека. "Что их так смешит?
– - подумал я и подошел ближе.
– - Да ведь это Хлюст!.." Он тоже узнал меня с первого взгляда. Гримаса смеха мгновенно слетела с его лица. Парнишка выпрямился и предупредительно толкнул локтем соседа справа. Тот повернул голову.
– - Трофим! Здравствуй!
– - воскликнул я, обрадованный неожиданной встречей.
Он вскинул на меня темно-серые глаза, да так и замер.
– - Что ты здесь делаешь?
– - вырвалось у меня. Он неловко улыбнулся и покосился на стоявшую рядом девчонку.
– - Вчера мясник Любку побил, за это мы натравили на него людей, пусть помнут немного.
Толпа расходилась. Я взглянул на Любку и вспомнил, что однажды Трофим произносил ее имя. Любке было лет шестнадцать. Она дерзко смотрела на меня, пронизывая черными глазами. Что-то приятное, даже чарующее, было в ее бронзовом продолговатом лице. Тонкая и стройная фигурка девушки прикрывалась старым латаным платьицем неопределенного цвета. Бусы из янтаря, цветного стекла, монет и других безделушек еще более подчеркивали ее сходство с цыганкой.