Смерть на стадионе
Шрифт:
Свен Даниэльсен не ошибался. Звонивший ему человек был посредником. Он и сам не подозревал, что господин с явной латиноамериканской наружностью и сильным испанским акцентом, который представился членом правоэкстремистской подпольной организации перуанских офицеров, имеет отношение к секретной службе.
Прилетев в Боготу, Свен Даниэльсен, после того, как без всяких инцидентов прошел таможенную и паспортную проверку, с легким чемоданчиком в руке направился к обычному месту встречи — стоянке такси. Как только он вышел из здания аэровокзала, к выходу подкатил черный «крайслер». Из машины выскочил
— Сеньор Гонсалес, наконец-то! Мы вас давно ждём. Всё уже приготовлено для вашего приятного пребывания в Боготе.
Местом «приятного пребывания» оказался расположенный в тридцати километрах от Боготы особняк с большим садом.
Сад не особенно благоухал, зато был отделен от всего мира высокой каменной оградой, ворота которой тщательно охранялись.
Первым делом Свена Даниэльсена ознакомили с «виолончелью», после этого повели в сад, где была установлена мишень. Обведенное мелом место, куда поставили Даниэльсена, находилось на определенном расстоянии и под определенным углом к мишени.
Свен Даниэльсен был знатоком своего дела. Спустя полчаса он, несмотря на модификацию полуавтоматической винтовки системы «Армстронг», отсутствие снайперского прицела и не совсем обычный угол, стрелял так, как будто всю свою жизнь пользовался именно этим оружием. Последние десять пуль точно попали в центральный черный кружок.
После перерыва, во время которого он успел принять ванну и плотно позавтракать, Свена Даниэльсена повели в комнату, оборудованную кинопроектором и экраном. Свен Даниэльсен без конца просматривал фильм, смонтированный из отдельных кадров.
На кадрах были запечатлены то улица, то кафе под открытым небом, то закрытое помещение, в котором происходило какое-то собрание. Менялись попавшие в кадр люди, однако во всех присутствовал один и тот же человек с волевым лицом и умными пристальными глазами, внимательно глядевшими сквозь стекла пенсне.
— Этот? — почти сразу же догадался Свен Даниэльсен.
Его инструктор кивнул.
— Жалко, — пробормотал Свен Даниэльсен.
— Чего жалко? — не понял инструктор.
— Знаете, моя профессия тем и хороша, что «мишень» всегда намечают другие, а не я сам… И всё-таки как-то легче работается, когда тот, кого убиваешь, тебе неприятен. Не думайте, это не сентиментальность. Просто профессиональная привычка использовать для работы своё внутреннее состояние. Если эмоции, в данном случае отрицательные — не нравится мне этот тип! — помогают делу, я даю им волю. В противном случае — подавляю. Вот и всё!
В заключение Свену Даниэльсену показали совсем короткий фильм. Среди многих сотен людей, сидевших на скамейках трибуны, он сразу должен был найти нужного. Свен Даниэльсен блистательно выдержал и этот экзамен.
Затем его повели в ванную.
— Вам придется работать под индейца, — объяснил инструктор. — Вот это средство превратит вас в жгучего брюнета, а это придаст вашей коже красноватый оттенок.
— Средство надежное? — на всякий случай осведомился Свен Даниэльсен. — Это на тот случай, если перед работой мне придется принять душ. У одного моего коллеги в связи с этим были большие неприятности.
— Знаю, — покачал головой инструктор. — Пока он был в душе, официант принес заказанный в номер отеля обед. Агент не сделал того, что обязан был сделать — проверить в зеркале, как держится краска. Могу себе представить удивление официанта, когда из ванны вместо брюнета вышел блондин… С вами это, к счастью, не может случиться. Оба средства сверхнадежные. Чтобы смыть краску, необходим специальный раствор, который будет вам вручен своевременно.
Ещё час был потерян на переодевание Свена Даниэльсена в одеяние, соответствующее его новому индейскому облику, и заключительную тренировку. Надев на шею «хомут», на котором прикрепленная ремнями висела модифицированная полуавтоматическая винтовка системы «Армстронг», Свен Даниэльсен до тех пор отрабатывал одни и те же движения, пока мышцы обеих рук не начали действовать как бы сами собой.
Инструктор с зажатым в пальцах секундомером проверял время. Наконец он удовлетворенно вздохнул:
— Меньше десяти секунд. Совсем неплохо. А теперь повторим то же самое, но уже в саду.
На этот раз из десяти пуль лишь семь попали в самый центр черного кружка, три остальные пробили мишень на самой границе черного и белого секторов. Свен Даниэльсен был не слишком доволен собой, но инструктор признал результат вполне удовлетворительным.
Оружие у Даниэльсена забрали, спрятали в «виолончель», инструмент вложили в футляр.
— Доставка не ваше дело. Мы не хотим подвергать вас лишнему риску, — сказал инструктор. — Винтовку получите уже заряженной перед тем, как отправиться на работу.
— Работать придется здесь, в Боготе? — осведомился Свен Даниэльсен, знавший, что такие вопросы не возбраняются.
— Нет. Я вас сейчас доставлю в аэропорт. По прибытии в пункт назначения вас встретит человек, который проведет дальнейший инструктаж. После завершения работы вы встретитесь с ним в условленном месте. Он отвезет вас на аэродром. Там уже будет ожидать частный самолет «Де Хавиленд» с пилотом, которому мы полностью доверяем. Он доставит вас в Гуаякиль.
— Почему частный?
— Возможно, косвенным результатом проделанной вами работы будут уличные беспорядки. Не исключено, что в таком случае пассажиры авиалиний должны будут пройти строгую проверку. Как я уже сказал, мы не хотим подвергать вас риску.
Ни инструктор Свена Даниэльсена, ни он сам, ни посредник, от которого он получил заказ, ни Фу Чин, ни Гарри Касивен, ни Арнольд Силверберг, ни все остальные, через чьи руки проходила виолончель с её смертоносным содержанием не знали, по чьей воле они действуют.
Не знали, что действуют как слепые, но зато хорошо смазанные винтики единого механизма. Правда, инструктор в Боготе знал, кто будет жертвой Свена Даниэльсена, хотя и заблуждался, считая инициатором заговора группу правоэкстремистских перуанских офицеров.
Но и он не знал, что «надежные» средства для окраски волос и кожи настолько надежны, что их невозможно смыть. Не знал, что Свену Даниэльсену пришлось бы жить со жгуче-черными волосами и кожей цвета меди, если его весьма близкая смерть не была бы заранее запланирована.