Смерть навылет
Шрифт:
Тем временем, подтянулись и другие участники игры. О ком-то мы знаем, кому-то удалось остаться в тени. Криминальная пирамида росла, как на дрожжах. Дергать за ниточки становилось сложнее, но интереснее. Представляю, как веселился Джокер, узнав, что Епишин заказал свою супругу, в то время, как она пожелала уничтожить и свою мать, и ненавистную Барби, причем последнюю — собственноручно. Любопытная получалась интрига. Впрочем, и другая геометрическая связка также не отставала, раскрывая собственные замыслы: Шваба заказал Самойлова, Самойлов — Марьяну, подозревая бывшую супругу в шантаже, в свою очередь, Марьяна выжидала, вычисляя возможного шантажиста.
И понеслось. Мышка за кошку, кошка за Жучку, Жучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, а дедка за репку —
Профессор Самойлов назначил встречу своему лучшему ученику Епишину. Тот и не заподозрил подвоха: во-первых, они часто пересекались за пределами института, во-вторых, какая опасность исходила от Вари, но никак от пожилого преподавателя, которому Епишин, кстати говоря, был должен. И привез на встречу часть долга. А вместо благодарности получил удар ножом.
В это же время Варвара терпеливо сидела в компьютерном зале и ждала Николая. Рядом с ней была сумка с вещами. Парочка договорилась исчезнуть из города на несколько дней, глядишь, с их исчезновением все эти криминальные страсти и затихнут. До их отъезда за границу оставались считанные дни.
Субботин, не желая упускать столь удачное стечение обстоятельств, вызвал Елену. Та примчалась в течение получаса. Барби даже не сопротивлялась: она ожидала кого угодно, но только не Крапивину. Хлопок. И все закончилось. Елена убежала, Субботин остался. Конечно, он рисковал: в любой момент их могла обнаружить охрана, совершая положенный обход здания. Но охрана, как вы знаете, катала шары в соседнем боулинг-центре, а Субботин-Камилла мягко и бережно расчесывал белокурые волосы той, которая была источником ненависти. Вопреки ожиданию, со смертью Вари эта ненависть не только не прошла, но даже стала сильнее. Она умерла, а он ей завидует.
Дальше вы знаете. Тела Варвары и Епишина обнаружили, началось расследование. И тут Джокер совершает еще одну ошибку: он размещает в сети дневник Барби. Тем самым, указывая на возможный круг ее убийц. Крапивина меж тем бьется в истерике, узнав о гибели мужа. И начинает угрожать Джокеру. Естественно, по сети. Естественно, на одном из институтских компьютеров. Делает она это так неумело, что привлекает к себе внимание Субботина. Тот относится к плачущей девушке очень сочувственно и дает ей выпить пару таблеток, якобы успокоительных. Крапивина действительно успокаивается и идет выяснять отношения… с деканом. Ведь она уверена, что это вы, Стефания, дали приказ убить ее мужа. Никакого яда, конечно, она вам не подсовывала: хотя бы по той простой причине, что у нее не было возможности его раздобыть в столь короткие сроки. В средине разговора Лена почувствовала себя плохо… Исход второго дня игры вы знаете. Еще один кандидат на вылет.
В игре, по крайней мере, той, которая живо интересовала Джокера, оставались Шваба, Марьяна, Самойлов и так некстати появившийся Саша Жданов. Журналистское расследование последнего всерьез обеспокоило Джокера. Нужно было спешно убирать всю честную компанию.
Тем временем, Марьяна прочитала дневник убитой подруги и догадалась, кто именно шантажировал и ее, и бывшего мужа.
Вот такая история…
— И что дальше? — я смотрела на рассказчика, мирно устроившемся на кожаном диванчике, том самом, где еще совсем недавно сидели Лена Крапивина, Михаил Шваба и Игорь Самойлов.
— Дальше уже неинтересно, — свет лампы бросал ему на лицо рыхлые тени, и Мо казался намного старше и некрасивее. — Михаил Шваба и профессор Самойлов понесут заслуженное наказание, Камилла в худшем случае будет осуждена условно, но это в худшем. Доказательств нет. Кто знает, может, эта история — плод моей фантазии, и все было совсем не так.
— Так что же, получается, — виски ныли от боли. — Во всей этой истории виноват юношеский эгоизм и социальная ненависть? Относись родители Камиллы к своей дочери иначе, всего этого могло не быть?!
— Ага, — Мо вскочил и потянулся, напомнив мне длиннотелого и очень хитрого восточного кота. — Всей этой истории могло бы и не быть, если бы… Если бы родители Камиллы искренне любили свою дочь и помогли бы ей в свое время справиться с комплексом неполноценности, разрушившим ее “я”, кстати говоря, очень сильное и талантливое. Если бы они показали ее детскому психиатру и сексологу. Если бы в жизни Вари не было бы инцеста, врачей-шарлатанов, уверивших ее в том, что она неизлечимо больна нимфоманией, и столь мучительной зависимости от тех, к кому она привязывалась всей душой и телом. Если бы Николай Епишин не играл в азартные игры и не был бы таким суеверным… Если бы Улиту Крапивину не бросил бы отец ее ребенка… Если бы Елена не была бы одержима манией тщеславия… Если бы профессор Самойлов не влюбился в свою студентку, а та бы не убила его жену. Если бы Михаил Шваба не шантажировал любимую женщину и не питал бы ненависти к своему пожилому сопернику. Наконец, этой истории никогда бы не случилось, если бы вы, Стефания не приняли на работу человека без документов. Видите, сколько этих маленьких “если бы”?! Вроде и мелочи, но именно мелочи, как правило, и становятся истинными причинами всех жизненных драм и трагедий. Простите, за голый пафос. Даже в великом стремись найти малое, — так утверждали древние. И у нас нет оснований, им не доверять. Впрочем… впрочем, история, насколько известно, не терпит сослагательного наклонения. Случилось то, что случилось. Судьба. Рок. Фатум. Предопределение. Хотите — верьте, хотите — нет. Но вы ни в чем не виноваты.
Он поднес мои пальцы к губам: холод на камень. Однажды встретившись, мы уже расстаемся. Почему-то я знала, что они никогда не напишет книжку о том, что случилось в этих стенах, а я никогда его не увижу. Возможно, сложись, обстоятельства по-другому, у нас мог бы получиться пусть и недолгий, но очень красивый роман. Но пьеса для механического пианино должна оставаться незаконченной. Именно поэтому звук лопнувшей струны отдается такой болью в сердце. Потому что эта боль бьет навылет. И после не остается либо умереть, либо продолжать жить.
ЭПИЛОГ
— И что теперь? Что ты будешь делать?
В город наконец нахлынуло опоздавшее лето, виноватое и жаркое.
Неправдоподобно синее небо, отражавшееся в свинцово-серебряной воде Невы.
Нагревшиеся на солнце вековые камни.
Сухая пыль, запорашивающая туфли.
Лиловая сирень на Марсовом поле.
Букетики ландышей у метро, сменившие засохшие букетики фиалок.
Голые ноги, руки и розовые солнцезащитные очки на девичьих лицах.
Лето.
Даже не верилось, что еще два дня назад хлестал дождь со снегом, и жизнь казалась дурной пьесой, которую отвергли даже провинциальные театры.