Смерть навылет
Шрифт:
— И поешь, — встряла Клара. — Как следует. Кожа да кости. Кушай, Эфа, в манной каше много витаминов. И гусятинкой заедай, пока она горячая.
— Я не ем манную кашу! Я ее ненавижу! И замуж не пойду! Ни за какие коврижки! — заорала я. — Вы — больные! Я вообще с вами разговаривать не буду, пока вы не придете в себя. Лучше умереть от молчания, чем идти у вас на поводу. — Тарелка с манной кашей полетела на пол, испачкав ковер и тренировочные дедовы штаны. Особенно досталось лампасам.
Стул упал, не выдержав праведного гнева.
— Ты куда? — встрепенулись родственники.
— На работу!
— Так ведь рано, еще восьми нет.
— Плевать! Лучше там, чем здесь! — я кубарем скатилась с крыльца и бросилась к машине.
— Ну, завелась! Ну, закипела! — бросила вдогонку бабушка. — Для тебя же все делаем, Эфа! Без всякой надежды
Видали? Оказывается, это я тварь неблагодарная, которая не может в полной мере оценить затраченные на нее усилия. И не только усилия, но и средства. Господи, как им такое в голову пришло: сто мужиков! Это ведь оплата дороги, проживания, смокингов и ресторана и такси на обратный путь. Если так и дальше пойдет, то мы точно разоримся.
В машине я немного успокоилась. Выкурила сигаретку, хлебнула из термоса горьковатого кофе и поехала на работу.
Как раз сегодня заканчиваются каникулы, и стартует новый семестр. По расписанию у меня две лекции и один практический семинар. Затем заседание ученого совета и работа над собственной диссертацией. Пора ее заканчивать. Хорошо бы к маю уже защититься. Не откладывай на новый учебный год то, что ты можешь сделать в этом. М-да, хорошо бы, но если учесть, что написано только двадцать страниц — задачка немного усложняется. Впрочем, где наша ни пропадала.
Я взглянула на часы — половина восьмого. Самое время пополнить запасы развлекательной литературы. Вчера я дочитала последний роман о похождениях своей любимой героини — белокурой Годзиллы. Она для меня как наркотик, если нет новой книжки, чувствую себя больной и несправедливо обиженной. Так, что там у нас по пути? А, круглосуточный "Кварк", то, что надо. Хотя цены там, надо сказать, сродни ценам в ювелирных салонах Петербурга. До сих пор не пойму, зачем их так взвинчивать, чтобы потом продавцы-консультанты часами без дела слонялись?! А как все начиналось! Удобные табуреточки-скамеечки, кофе ночным посетителям, задушевные разговоры: "А вы читали? И как? М-да, вы совершенно правы: синекдохи у господина Г. стали совсем не те, а идеологически-образный ряд у госпожи Д. хромает на все буквы алфавита". М-да, Онегин я тогда моложе, я лучше качеством была… Тогда не качество, а количество оставляло желать лучшего. Теперь все наоборот. Впрочем, мне ли, профессиональному читателю, жаловаться?!
Мальчик-консультант бродил за мной тенью все десять минут, пока я предавалась воспоминаниям о золотом веке книгоиздательского дела в России.
— Не поняла! А где Годзилла? — нотки обиженного взрослого, которому не досталось обещанного сладкого, прорвались против воли. Мальчик подскочил на два шажка, расшаркался, принося извинения:
— А Годзиллы нет! Кончилась!
— И Серодусты?
— Серодусты тоже нет. Вы разве не знаете? Серию закрыли. Коммерчески невыгодна.
Нет, вы слышали? Бабоньки рыдают, переживая приключения белокурой бестии, скупая книжки пачками, а серия, получается, абсолютно невыгодна. Стоп! А с чего я взяла, что бабоньки подсели на Годзиллу? Может, у этого автора только один читатель и есть — я. Тогда вдвойне обидно: и за автора, и за меня. М-да, утро началось оригинально: сначала официальный завтрак с погибшей птичкой, теперь вот пора Годзилле пора писать некролог. А как все начиналось! Сначала она соблазнила неандертальского вождя, и он долго рыдал, целуя доисторический песок, по которому ступала ее нога тридцать восьмого размера. Потом на очереди оказался Тутанхамон, которого смелая девушка пыталась спасти от яда. Не спасла. Но кто ж знал, что этот египетский Дон-Жуан сломает себе ногу и помрет от гангрены?! Вот и Годзилла этого не знала. Об этом только на дня сообщили. За Тутанхамоном последовал скифский товарищ: предложивший Годзилле место на кургане. Людовики всех мастей, Наполеоны — от императора до пирожного, Иван Грозный, не понятно, как сюда затесавшийся, шейхи, омары, калифы и непосредственный, но очень честный в этой самой непосредственности мужской народ. Да, у этой девушки биография. Которой можно только завидовать. И вдруг… все. Закрыли.
Черт, словно лучшую подругу потеряла. Сутулившись, я пошла к выходу.
— Мадам! Подождите!
И столько понимания прозвучало в этом "мадам", что я покорно повернулась, ожидая утешения.
— Возьмите вот этого! — мне протянули пачку книг. Глаз выхватил узкое лицо на обложке. Автор? Автор!
— Стэн Мо. Его сейчас очень хвалят. Как говорится, попал в струю. Пусть и не дамский роман, но вам понравится. Обещаю!
Хм… Сколько раз я это слышала? Я буду любить тебя всю свою жизнь. Обещаю! Я никому тебя не отдам. Обещаю! Мы не станем ссориться. Обещаю! Я не брошу тебя. Обещаю! Не изменю. Обещаю! Не предам. Обещаю! И вот, наконец, нечто новое: пусть и не дамский роман, но вам понравится. Обещаю! Сколько мужских клятв, и все они оказались ложными. Сколько обещаний, но все они лишь призраки истинных чувств. Истина одна — ничего и никому не обещай, даже если очень хочется.
В салоне машины было очень холодно, уходя, я оставила окно приоткрытым. Снег бился в стекло, словно навязчивые воспоминания. Тук-тук, Эфа! Тук-тук.
Прогревая машину, я налила из термоса кофе, закурила и исключительно из женского любопытства открыла первую книжку. Не понравится, верну обратно: благо и магазин под боком. "Вкус хризантемы". Ну, понятно, народ сейчас падок на восточно-японскую экзотику.
"Тише! Я слышу стук твоего сердца. Если ты положишь ладонь мне на лицо, шероховатое от бумаги, типографской краски и отпечатков чужих пальцев, то услышишь ритм моего сердца. Они бьются в унисон. Тише! Все мы вступаем в этот страшный лабиринт смерти и надеемся, что сможем из него выйти без потерь. Без шрамов. Царапин. С улыбкой и надеждой на будущее. Чтобы потом сесть в тени деревьев и выпить зеленого чая с цветками хризантем. У него особый — горький — вкус, дарующий силы. Но почему никто не знает, что вслед за тобой в лабиринт вступает сама смерть. У нее бесшумные лапы, как у кошки. Но если она хочет, то начинает клацать когтями по полу. И тогда ты знаешь, что она идет вслед за тобой, чутко улавливая запах страха.
Влево-вправо-вперед. Так пешка в руках неопытного игрока совершает хаотичные перемещения на доске, помеченной клетками. Так кубик выбрасывает "один" вместо шести, и твои шашки заствают, не в силах пошевелится на лаковой доске. Ты умеешь играть в нарды? Какая досада! Вряд ли тебе пригодятся эти знания теперь.
Итак, ты волен в своих передвижениях, ты даже можешь взять тайм-аут и переждать, укрывшись за следующим поворотом, восстанавливая дыхание и чувство страха, а можешь, повернувшись, встретить ее — лицом к лицу. Последнее — есть знак большого ума и знак такой же, большой, глупости. Самый сильный инстинкт человека — инстинкт самосохранения, и ты сознательно от него отказываешься. Во имя чего? Гордости? Пустых надежд? Или пьяной смелости? Но это твое право, и не мне его судить. Жаль только, что мы больше никогда не выпьем с тобой зеленой чай с цветками белой хризантемы. Тише! Я слышу, как смерть идет за тобой. Берегись!"
Я очнулась только, когда пепел упал на страницу. Инстинктивно взглянула на часы. Надо же: мне показалось, что прошла вся жизнь, а оказалось — четыре минуты. С половиной. Какое резиновое утро. Тянется и тянется скрипящим латексом. Впрочем, это не так уж и плохо. В такие дни успеваешь сделать намного больше.
Машина заурчала, набирая скорость. Мокрый асфальт грозил неприятностями, снег бил в лобовое. Конец января. Новый год. Терпеть не могу это время. До весны далеко, зима же, напротив, лютует, то и дело устраивая испытания для измученного давления. Состояние грогги, помноженное на сезонную депрессию, дает отвратительный результат: раздражение, постоянные мигрени. Может, плюнуть на все и уехать? Благо средства позволяют. Скажем, куда-нибудь в Тунис. Там, говорят, сейчас побеждены все инфекционные болезни, никаких прививок и виз, сел на самолет, и через несколько часов ты в царстве солнца, моря и фруктов. Вот только возвращаться уже не захочется. Или в Грецию? Да-да, хочу в Грецию! В маленький домик на берегу моря, и чтоб никого. Никого?
Черт! И куда он только прет?! Чайник! Сидел бы дома, если водить не умеешь! Еще жесты неприличные мне показывает. Научись сначала пальцы правильно складывать, чудила безрогая! Ха!
Спокойно, Эфа, не раздражайся. День только начался, а ты уже похожа на мокрую злую кошку, готовую вцепиться в любого, кто скажет тебе "Нет". Причем неважно, какой вопрос ты задаешь. Ближе к делу! Какие наши планы? Пора бы вспомнить содержимое ежедневника. А на фига вспоминать: страницы все равно пустые! — хихикнул внутренний голос. И то верно, я всегда заполняю ежедневник уже постфактум, путая имена, телефоны и время встреч. Каждый понедельник даю себе слово начать новую жизнь, но… кто верит обещаниям?! Опять все сначала: заклинило меня на обещаниях.