Смерть навылет
Шрифт:
— Ни фига себе! — сказала декан и с уважением посмотрела на вновь приобретенного работника. — Ты, наверное, слово волшебное знаешь.
Он приосанился:
— Знаю.
— Тогда скажи — мальчик или девочка?
В глазах Субботина мелькнула паника, грозясь достичь размеров вселенского ужаса. Неужели догадалась? Но как? Он уже давно пьет анаболики и качает мышцы, манеры — у него мужские, грудь перевязана, даже месячные в последнее время прекратились. Организм, наконец, смирился с неизбежным и начал медленно перестраиваться на иной ритм жизни. А заодно на иное ее восприятие. И вдруг этот странный и, пожалуй,
Стефания на него обращала никакого внимания, уставившись в монитор:
— Так как? Можешь определить, мальчик он или девочка?
— Э… вы про что?
— Про комп, разумеется. Я где-то читала, что они, как и люди разнополые. И чтобы с ними подружиться, нужно дать имя и обращаться твердо, но ласково. Но с этой заразой ничего не понять: характер сволочной, женский, а морда вроде как и мужская. Запуталась.
Она сумасшедшая! Точно сумасшедшая! Открытие не только обрадовало, но и умилило, словно все так и должно быть.
— Это мальчик!
— Точно?
— Абсолютно!
Они синхронно посмотрели в подмигивающий монитор.
— Это хорошо! — с каким-то непонятным облегчением вымолвила Стефания и протянула ему руку для рукопожатия. Ее ладонь была прохладной, твердой, но удивительно женственной. Субботин принюхался. Хм, и духи ей вполне соответствуют. Elizabeth Arden. "Provocative Woman". Легкие и вместе с тем провоцирующие. Этот запах он еще с прошлой жизни запомнил. И теперь, словно невзначай отметил. — Сейчас покажу тебе твои владения. Ничего, что на ты? На "вы", боюсь, у меня с тобой не получится. Слишком ты молодо выглядишь.
Владения впечатляли. Ноздри Субботина раздувались, когда он понял, в ЧЕМ заключаются его служебные обязанности. Маленькая порция власти кружила голову. Жизнь, похоже, налаживалась. Даже зарплата и то его устроила. На квартиру и еду пока хватает, даже на развлечения останется.
Как босс, Стефания была идеальна. Вызывала лишь тогда, когда с компом случались какие-то неполадки. А поскольку они возникали очень редко, то он практически и не видел госпожу-деканшу. Тетка она была неплохая, и в чем-то Субботин ей даже симпатизировал, но первое впечатление так и не удалось изгладить. Ему все время казалось, что Стефания единственная, кто догадывается об его истинной сущности. С остальными все было намного проще. Субботин забавлялся, как новички примеривали на него оба пола и, в конце концов, останавливались на безличной форме.
Чтобы хорошо работать, нужно сначала отладить схему работы, и только потом приняться за ее организацию. Что Субботин и сделал. Он матерел на глазах. Юношеский пушок давно сошел с лица, выражение невинности осталось в прошлом. Черты стали жесткими и чуточку надменными: здесь он был некоронованным королем, и прекрасно знал об этом. В компьютерном зале все ходили на цыпочках, боясь разгневать всесильного Субботина. В гневе Женя действительно был жесток и отвратителен. А еще он умел ругаться. Виртуозно. Нецензурно. И даже красиво. За что отдельное спасибо малому загибу Петра Первого, украдкой списанного в архиве Публичной библиотеки, хотя пришлось немало побороться, чтобы ему выдали нужные документы. Пару раз даже отмечал, как студенты пишут понравившиеся выражения в свои тетрадки. И снисходительно исправлял ошибки.
Это была совсем не та жизнь, о которой он мечтал когда-то. Но в ней было сравнительно удобно и комфортно. Как в разношенном и многократно странном свитере: пусть он потерял форму, но в нем чувствуешь себя тем. Кто ты есть на самом деле. Иногда он задавался вопросом: а что дальше? Ведь не может же такая матрица продолжаться вечно, рано или поздно что-то произойдет, и последует новый виток. И никто не знает, чего в нем будет больше — счастья, горя или душевной маятности.
Будь Субботин трансвеститом, наверное, было бы легче. Будь он транссексуалом, тяготившимся своим телом, тоже бы смирился. Стал бы денег копить для дорогой и многоэтапной операцией. Но он был ни тем, ни другим — человек-потеряшка. Пластмассовая кукла, наспех сработанная на советской фабрике, и мечтающая стать белокурой голливудской красоткой. Так? Он и сам не знал, но где-то в глубине росло раздражение против себя и обстоятельств, заставивших его скрываться и вести неправильную, двойную жизнь, весьма далекую от детской мечты.
Ночь — время для кошмара. Чьи руки обнимали его во сне? Женские? Мужские? Чей рот он терзал неумелыми деревянными губами? И кем он был в момент наивысшего соития — мужчиной? женщиной? Плутая по лабиринтам своих и чужих снов, он задавал эти вопросы сразу всем богам — знакомым и едва видимых в лабиринтах чувственности. Но боги молчали. Какое им дело до человека-потеряшки?
Утром он просыпался оттого, что влажное одеяло сбилось меж ног — становилось стыдно и противно. Он зверел от безысходности и срывался на тех, кто приходил в его маленькое королевство.
А потом появилась она, словно призрак из прошлого.
И Субботин сорвался.
Осознанно.
С наслаждением.
Мир состоит из глупостей — больших и маленьких. Тех, кто приносят радость и счастье, и тех, кто ставит печать смерти. Чужой или своей — уже неважно.
ГЛАВА 5
Варвара Громова едва переступила порог компьютерного класса, как Евгений Субботин ее возненавидел. Сразу. Бесповоротно. И навсегда.
Розовый гламур — блеск модной помады, длинные ногти с вкраплениями переливающихся стразиков, фиолетовые сапоги до колена, белокурые кудряшки, небрежно сколотые лаковой палочкой с перышком, — все это было ни в счет. Но не это стало причиной набухшего гнева.
Ненависть не подчиняется тенденциям моды, ненависть — чувство более древнее, сродни животному инстинкту. Оно — симбиоз логики и бессознательного. Не прав тот, кто сторонится ненависти и говорит, что она сжигает душу. Пусть. Зато она спасает разум. А разум ему сейчас был намного дороже.
Металлические каблуки играли на нервах. Вихляя пухлой задницей, Громова подошла к нему и выдула из розовых губ розовый же пузырь. Он смачно лопнул. Субботин втянул в себя запах клубники, женского пота, замаскированного духами, и почувствовал, как возрождаются его детские обиды. Перед глазами мелькнула ножка в стоптанном клетчатом тапке, топчущая совершенную кукольную головку. Тело сотряс оргазм. В этот момент Субботин умер, чтобы возродиться вновь. У него снова появилась цель. И эта цель — Варя Громова.