Смерть не азартный охотник
Шрифт:
— Полагаю, он не сообщил, что в нем было?
— Нет. Я не обратила на это особого внимания. Он часто обращался так с письмами, которые ему не нравились.
— И конечно, вы не заметили, от кого оно?
— Нет. По-моему, на конверте был почерк необразованного человека. А теперь прошу прощения, майор Строуд, но у меня был тяжелый день…
— Разумеется, дорогая леди, — кивнул майор. — Не буду больше вас беспокоить. Вы и так держались молодцом. Право, я бы не поверил, что такое возможно. Наверно, моя машина уже у дверей. Может быть, вы проводите молодого
Он направился в холл. Дворецкий — высокий мрачный субъект — беседовал у открытой двери с полицейским шофером. При виде главного констебля он выпрямился.
— Полагаю вы слышали, приятель, — обратился к нему Строуд, — что ваш хозяин мертв?
— Да, сэр.
— Как по-вашему — какие у него были отношения с женой?
Дворецкий устремил взгляд поверх головы майора.
— Ее милость не обсуждала со мной эту тему, сэр, — ответил он.
В этот момент на лестнице появился Джимми, и оба сели в машину.
— Удивительная женщина, — заметил Строуд, когда они отъехали от дома. — Вам не кажется, что она восприняла, такую драму с необычайным спокойствием?
— Да.
— Учитывая, что вы ее друг, я полагал, что лучше предоставить ей шанс поговорить с вами наедине.
— Благодарю вас.
— Она вам что-нибудь сказала?
— Нет, только попрощалась и поблагодарила за то, что я пришел с вами.
Джимми говорил правду, и это еще сильнее его озадачивало. Мэриан произнесла следующие слова: «До свидания, Джимми. Спасибо, что пришел и выслушал то, что я должна была сказать». Но он не мог объяснить главному констеблю, что означали для него эти слова, и описать настойчивый взгляд, который их сопровождал. Она так сильно сжала его руку, что кисть все еще ощущала давление. Джимми чувствовал, что он связан с Мэриан каким-то договором против всего мира. Хватит ли ему сил соблюдать этот договор?
Голос Строуда нарушил его мысли.
— Кстати, насколько верна ее история о вашем разговоре с доктором?
— Абсолютно верна, — ответил Джимми и подумал: «Теперь я ее соучастник».
Глава 9
ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ
Суперинтендент Уайт добрался в «Герб Полуорти» только в начале девятого. Бар был переполнен — обильное потребление пива и возбужденные разговоры свидетельствовали, что деревня уже знала о происшедшем. Уайт послал сопровождавшего его полисмена за хозяйкой. Стоя в холле, он слышал, как все голоса разом умолкли при появлении констебля и зазвучали с новой силой, когда тот вышел из бара вместе с взволнованной женщиной.
— Мне нужно расспросить здесь кое-кого, — сказал ей Уайт. — Здесь есть комната, которую вы могли бы мне предоставить?
— Не знаю, — неуверенно отозвалась женщина, вытирая руки об испачканный пивом передник. — Есть только приемная — там ужинает мистер Рендел. Наверно, другие джентльмены скоро придут.
— Они все ужинают в приемной?
— Да.
— Едва ли мне будет удобно расспрашивать их вместе.
— Возможно, вам подойдет моя гостиная? — предложила хозяйка. — Все равно в баре столько народу, что мне туда до ночи не попасть. К тому же надо будет обслужить джентльменов, а Дора в таком состоянии, что от нее никакого толку.
— Очень любезно с вашей стороны, — поблагодарил Уайт. Он отлично знал планировку «Герба Полуорти» и с самого начала рассчитывал воспользоваться этой комнатой, но также знал, что если бы попросил ее сразу, то получил бы отказ. — Из членов синдиката здесь только мистер Рендел?
— Да, если не считать миссис Мэтесон. Она пришла около шести, ужасно расстроилась, услышав новости, сразу поднялась к себе и больше не спускалась.
— Понятно. Пожалуйста, проводите нас в гостиную.
Суперинтендент и констебль уселись в маленькой комнатке с папоротниками и чучелами птиц. Хозяйка принесла им хлеб, сыр и пиво и обещала прислать Джимми, как только он закончит ужин.
— Хотя ужином это не назовешь, — заметила она. — Бедный молодой человек расстроен почти так же, как леди наверху. Ну, это неудивительно.
Уайт молча потягивал пиво и крошил хлеб, просматривая сделанные записи и добавляя к ним примечания карандашом. Констебль с уважением наблюдал за ним, с поразительной скоростью поглощая свою долю сыра. Вскоре тишину прервал крик со стороны бара.
— Узнайте, в чем дело, — велел суперинтендент. — Скорее всего, это просто пьяный, но его нужно потихоньку вывести.
Полисмен вышел и вернулся через несколько минут.
— Пьяный, — подтвердил он. — Друзья пытались его увести, а он кричал и упирался.
— Это не похоже на «Герб Полуорти», — заметил суперинтендент. — Тут обычно знают, когда следует прекратить подавать клиенту выпивку.
— Здесь его не обслуживали, — объяснил констебль. Мне сказали, что он явился сюда уже пьяным.
— Тогда все понятно.
— Он поднял ужасный шум, — продолжал полисмен, и говорил о сэре Питере такие вещи, что вы бы не поверили.
— В самом деле? Как его зовут?
— Картер, сэр. Филип Картер. По всем отзывам, спокойный парень. Странно, что он вдруг разбушевался.
— Надеюсь, завтра он сможет объяснить нам причину. Расспрашивать пьяного бесполезно. А вот завтра утром с похмелья он заговорит как миленький.
Констебль едва успел переварить эту глубокомысленную сентенцию, когда вошел Джимми Рендел. Суперинтендент с сочувствием посмотрел на его бледное усталое лицо и быстро подыскал ему наименее неудобный из стульев гостиной.
— Я не задержу вас надолго, сэр, — сказал он. — Думаю, нам уже известна большая часть вашей истории, но, если не возражаете, мы бы хотели выслушать ее полностью.
— Разумеется, не возражаю.
— Отлично. Тогда начнем сначала. Пожалуйста, ваше полное имя и адрес.
Повествование Джимми, скрупулезно записанное констеблем, было достаточно кратким, однако, подписывая показания, он с трудом узнавал собственные слова, изложенные сухой полицейской фразеологией. На бумаге его рассказ выглядел следующим образом: